— Vivat! — крикнули паны. Пальба звучала беспрерывно.
— Еще по кубку венгерского, Панове! — предложил Лисовский, махнув рукой своей челяди. — Под ядрами оно вкуснее.
— Откуда у вас этот пушкарь, пан полковник, — спросил Сапега в то время, как им расстилали ковры под защитой тур. Гетман давно уже любовался рыжим стрелком.
— Долго рассказывать, пан гетман. Он родом с Литвы, что-то там сделал, напроказил и просил у меня приюта. Я его испытал — вижу: в военном деле великий мастер… Во всех походах со мной был… Скажу по правде: много у меня верных людей, а вернее Мартьяша нет!
— А если он убийца, святотатец? — улыбаясь, сказал Сапега.
— Какое мне дело до этого? Уж не думаете ли вы, пан гетман, что я боюсь суда? Ха! Ха! Ха!
— Удалец вы, пан полковник!
Шумную и веселую беседу польских военачальников прервал опрометью примчавшийся гонец из стана Сапеги. Конь его был весь в мыле.
— Ясновельможный пан гетман! — крикнул гонец, еле-еле отдышавшись. — На казаков напали московиты!
— Бредишь, пан Велемоский! — воскликнул Сапега, вставая поспешно с ковра. Повскакали и остальные.
— Правда, пан гетман! Они словно из-под земли выросли там, у пруда, где наши туры стоят; так и посыпались из глубокого оврага. Теперь резня идет…
— На коней, товарищи! Выручим казаков, а то эти трусы сейчас разбегутся… Живей!
По одному знаку Лисовского отборная сотня его гусар через мгновение мчалась уже за своим полковником и за гетманом.
Место схватки было недалеко. Удальцы обительские прокрались по глубокому Сазонову оврагу, что начинался у самых стен, и с тылу нагрянули на беспечных казаков атамана Епифанца. Схватка еще длилась. Паны увидели с полсотни рослых молодцов, которые, сжавшись в плотную кучку, отстреливаясь и отбиваясь бердышами, отступали к оврагу; видимо, воины монастырские спешили укрыться под защиту выстрелов со стен и с Плотнишной башни. Лисовский и Сапега сразу заметили, что побоище было нешуточное: три-четыре пушки были попорчены, туры — опрокинуты и изрублены; груда казачьих тел чернела у окопов.
С яростными криками понеслись поляки к месту схватки, наклонив длинные, острые копья.
— Приналяг, братцы, напоследок! — зычно окликнул своих богатырь Ананий Селевин, что впереди всех бился.
Не отставали от Анания Данила и Осип; рядом с ними держался и Тимофей Суета с тяжелой пищалью в руках; были тут и Павлов Семен, из послушников, и Айгустов Меркурий, пушкарь, и Пимен Тененев, и другие ратники обительские.
