Когда свидетель защиты Мильх, желая спасти Геринга, говорит об его отсутствии на одном из совещаний, тот с возмущением восклицает:
— Не может быть, чтобы таких-то господ фюрер пригласил, а меня нет…
Пьяный от самовлюбленности, Геринг порой сам лезет на рожон. Вот его слова на одном из заседаний, слова, тщательно застенографированные и старательно записанные на пленку, как и все сказанное на процессе.
— Я приказал работать над созданием самолетов, которые могли бы достигать США и возвращаться на свои базы… Я приказал также работать над улучшением типа снарядов «фау-1» против Англии и очень сожалею, что у меня этих «фау» было так мало.
Геринг не лишен также и чувства юмора:
— По примеру США мы с фюрером решили объединить власть премьера и власть президента.
На вопрос обвинителя, остается ли он сторонником теории «народа господ», Геринг с усмешкой отвечает:
— Нет, я никогда ее не признавал. Если кто-нибудь и в самом деле является господином, то ему никогда не следует это подчеркивать…
В своих показаниях Геринг очень охотно рассказывает
о черных делах Гитлера. Когда речь идет о самых тяжких преступлениях, он, как правило, перекладывает ответственность за них на Гитлера (или Гиммлера). При этом Геринг дискредитирует своего фюрера утонченно, по-своему, словно мимоходом, нечаянно, истины ради.
Геринг — правда, отдельными мазками — рисует портрет Адольфа Гитлера: кровавого комедианта-параноика и обыкновенного мазурика с шарлатанским амплуа. Он с злопыхательским скрежетом зубов рассказывает о том, как нахально «фюрер Великогермании» крал украденные им, Герингом, картины. Он, чуть ли не причмокивая от удовольствия, рассказывает нам истории — срывает один за другим лавровые листики, которыми так добросердечно венчали голову Гитлера Геббельс и геббельсята.
В 1943 году, в день разгрома немцев на Кавказе, Гитлер укорял Йодля в том, что тот повел войска через Эльбрус, Йодль вспылил:
— Мой фюрер! Ведь вы сами приказали мне это сделать…
Услыхав об этом, Гитлер отвернулся и вышел, не простившись со своим фельдмаршалом. «Он даже имел намерение сместить Йодля, а на его место поставить окруженного тогда в Сталинграде фон Паулюса. Фон Паулюса, — добавил Геринг, смакуя, — к которому Гитлер имел особенно большое доверие…»
Говоря об украинских (и не только украинских) националистических телохранителях нацизма, Геринг с подчеркнутым презрением кривит губы:
— Я их глубоко презираю, но ведь во время войны берут то, что есть под рукой.
