— Извини, Джонни. Честное слово, — мягко ответил Борден.
Вдруг Джонни осенило.
— Тебе что, позвонили из Объединения?
Воцарилась тишина, которую наконец нарушил Борден.
— Да, — ответил он извиняющимся тоном.
— Что они сказали?
— Что вы в черном списке. Ты ведь понимаешь, что это значит.
В душе у Джонни все перевернулось. Конечно, он знал, что это значило — теперь никто из независимых продюсеров не имел права иметь с ними дела, иначе они тоже потеряют лицензию.
— И что, ты собираешься подчиниться Объединению? — спросил он.
— А что нам остается делать? — спросил Борден. — Мы же не можем позволить, чтобы нас выкинули из кино.
— А Питер мог себе это позволить? — наседал на него Джонни.
— Если мы потеряем наши лицензии, ему от этого будет мало проку, — запротестовал Борден.
— Так как же ты собираешься ему помочь? — поинтересовался Джонни.
— Я… я не знаю, — запнулся Борден. — Дай мне подумать, я тебе перезвоню завтра.
— Ладно, — сказал Джонни, вешая трубку, и повернулся к Джо. — Все уже знают о решении Объединения. Мы в черном списке.
Джо резко поднялся. Джонни с удивлением посмотрел на него.
— Куда это ты собрался?
Джо улыбнулся.
— Пойду куплю газету. Буду искать работу по объявлениям.
— Сядь и не мели чепуху, — сказал Джонни. — И без того полно неприятностей.
Джо уселся.
— Что же нам теперь делать? — спросил он.
— Еще не знаю, — ответил Джонни. — Но должен же быть какой-то выход. Я впутал Питера в это дело, я же ему и должен помочь.
— Ладно, — серьезно сказал Джо. — Рассчитывай на меня. Я пойду с тобой до конца.
Джонни улыбнулся.
— Спасибо, Джо.
Лицо Джо расплылось в улыбке.
— Не надо меня благодарить. Помни, что я тоже вложил в это дело две с половиной тысячи.
Поздним вечером он позвонил Питеру домой. К телефону подошла Эстер.
— Эстер, это Джонни. Как Питер?
Она ответила мрачным и спокойным голосом:
— У него болит голова. Он лежит в спальне.
— Ладно, — сказал Джонни. — Отвлеки его чем-нибудь. Пусть отдохнет немного.
— Дела идут неважно, Джонни? — спросила она тем же тоном.
— Да уж хорошего мало, — признался он. — Но ты не волнуйся. Утро вечера мудренее.
— А я и не волнуюсь, — возразила она. — Мой покойный отец говаривал: «Чему быть, того не миновать, а на жизнь мы всегда заработаем».
— Хорошо, — сказал Джонни. — Было бы неплохо, если бы и Питер придерживался этого мнения.
— Я сама займусь Питером, — доверительно ответила она. — Но Джонни…
— Что?
— Ты сам не волнуйся. Это не твоя вина. Мы к тебе очень хорошо относимся, поэтому не надо так переживать.
