Эстер повернулась ко мне.
— Она очень красива, Джонни. Где вы познакомились?
— Далси актриса, — ответил я. — Мы встретились в театре в Нью-Йорке.
Теперь и Питер повернулся ко мне.
— Актриса, ты говоришь? Может, мы для нее подберем роль?
Далси одарила его улыбкой.
— Время для этого еще будет, — произнес я. — Сначала нам надо устроиться.
Далси не проронила ни слова.
Когда мы ушли, Далси обратилась ко мне:
— Джонни…
Не глядя на нее, я вел машину.
— Да, дорогая?
— А знаешь, она ведь влюблена в тебя.
Я мельком глянул на нее. Она смотрела на меня проницательным взором.
— Ты говоришь о Дорис?
— Ты знаешь, кого я имею в виду, Джонни, — сказала она.
Я засмеялся.
— На этот раз ты ошиблась, дорогуша, — произнес я неуверенно. — Для нее я всего лишь «дядя Джонни».
Она тоже засмеялась. Она смеялась над мужской недогадливостью.
— «Дядя Джонни»! — поддразнила меня она и снова засмеялась. — Ты когда-нибудь читал ее книгу?
— Нет, — ответил я. — Времени не было.
— А надо бы было прочесть, «дядя Джонни», — сказала она, подражая голосу Дорис. — Эта книга — про тебя.
Дорис вновь принялась тихо рассказывать:
— Я подумала, не вызвать ли для мамы доктора, прежде чем я покажу ей телеграмму. Потом решила, что сначала надо показать ее папе. Он был в библиотеке. Я подошла к двери и постучала. Ответа не было, и я вошла. Он сидел за столом, уставившись на телефон, стоявший перед ним. Я часто думала, зачем ему телефон? Ну, тот самый, — прямая связь со студией.
Я знал, что она имела в виду, и непроизвольно перевел взгляд на стол, где все еще стоял телефон. Раньше, много лет назад, когда трубку снимали, на табло у телефонистки в студии загоралась синяя лампочка, это значило, что звонит президент компании. Его немедленно соединяли с абонентом.
— Он смотрел на него с непонятной тоской в глазах. «Папа», — сказала я, мой голос слегка дрожал. С видимым усилием он повернул ко мне голову. «Что, либхен?» — спросил он. Я вдруг растерялась и не знала, что сказать. Я просто молча протянула ему телеграмму. Он медленно прочитал ее, и под загаром проступила бледность. Не веря, он смотрел на меня, шевеля губами, и еще раз перечел телеграмму. Он встал, руки у него дрожали. «Надо сообщить маме», — глухо сказал он, сделал несколько шагов, потом вдруг споткнулся. «Папа! — закричала я. — Папа»! Я зарыдала. Он держал меня за руку, пытаясь заглянуть в глаза. В его глазах тоже стояли слезы. И тут он рухнул. Это случилось настолько внезапно, что я не успела его поддержать. Я постаралась поднять его, но не смогла. Тогда я подбежала к двери и позвала дворецкого. Мы вместе уложили папу на диван. Я подбежала к столу, подняла телефонную трубку, но ошиблась и взяла трубку телефона, соединявшего со студией. Телефонистка ответила немедленно, в ее голосе сквозило удивление: «Магнум Пикчерс», — сказала она, и я швырнула трубку на рычаг. «Магнум Пикчерс», — думала я. Как я ненавидела эти слова! Сколько себя помню, я только их и слышала. Эти слова перевернули всю нашу жизнь. Зачем мы вообще связались с кино!
