Уклонилась ли она от удара? Или только сделала все хуже? Брук попыталась прочесть ответ на лице Джордана, но оно сохраняло ничего не означающее выражение, как у игрока в покер. Он поглаживал большим пальцем ее лодочку, и, боже мой, этот простой жест заставил ее задрожать от томительного желания снова почувствовать его прикосновения… Должно быть, это гормональное.
Брук где-то читала, что в среднем триместре беременности чувствительность обостряется.
— Я беременна, — выпалила она. Вот вам и достойная, тщательно отрепетированная речь!
— Я слышал об этом. — Он, не мигая, смотрел на нее голубыми глазами.
— Ребенок от тебя.
— Разумеется, — процедил Джордан.
Вот самонадеянный тип! Но какой сексуальный… Дух противоречия взыграл в Брук, и все благие намерения разом улетучились.
— А почему ты так уверен?
— Потому что ты мне сказала. — Он обогнул стол и поставил ее лодочку на коврик для мышки. — Знаешь, почему мне удалось удвоить отцовское состояние? Потому что я знаю, кому верить, а кому нет.
— Ты просто невероятно самоуверен!
— До сих пор ни разу не ошибался, Брук, — пожал он плечами. — Я думаю, что это произошло той жаркой ночью… Мы были не очень-то осторожны. — Теперь его бархатный взгляд излучал чувственность.
Она сглотнула.
— Угу. И я так думаю.
Он заправил ей за ухо выбившуюся прядку.
— Во всяком случае, твои чудные карие глаза, в которых отражается душа, не лгут.
Она заставила себя смотреть прямо ему в глаза.
— Хочешь сказать, я простушка?
— Хочу сказать, ты хороший человек. Гораздо лучше, чем я, по правде говоря. — Он положил руку на кожаную папку, которую она приготовила для встречи. — Кроме того, что бы ты выиграла? Ничего.
— А-а-а… Значит, твое доверие основано на логике, а не на мистическом умении читать по глазам?
— Брук, не заговаривайся.
Говорунья Брук. Так называл ее отец, когда она начинала нервничать. Но она немало поработала над тем, чтобы выглядеть спокойной, — слишком хорошо помнила пьяную бессвязную болтовню матери.
Джордан прав. Она заговаривалась — и все из-за глупого, нелепого смущения. Это уже чересчур.
Она оттолкнулась от стола и вместе с креслом отъехала назад, открывая его взгляду свободное зеленое платье, облегающее живот.
Вот это да! У Джордана пересохло во рту.
Ему приходилось слышать о «сиянии беременных» от друзей и коллег, но до сих пор он совершенно искренне думал, что это чепуха.
Молочная кожа Брук светилась, к ней хотелось прикоснуться. Мягкие каштановые волосы переливались, и он был готов поклясться, что с тех пор, как видел Брук в последний раз, они стали еще шелковистей.
