Кто пустил эту сплетню безумную,
Будто, только окончится день,
В нашем доме походкой бесшумною
Появляется юноши тень.
В темный плащ он с осанкою гордою
Драпируется, строен, как бог,
Не стесняя сандалией твердою
Еле слышно ступающих ног.
Чтоб случайно нечистыми взорами
Его смертный не мог увидать,
Он, неслышно справляясь с затворами,
Появляется в доме как тать.
Будто… Ах, эти сплетни досадные!
Говорят, он сидел у меня,
Расточая объятия жадные
До Авроры, предвестницы дни…
Толки вызвали граждан собрание.
Там решили, что сам Аполлон
Ходит в дом наш ко мне на свидание
И в меня он наверно влюблен…
Чтобы Фебу содеять угодное
И он был снисходителен к нам,
Порешило собранье народное
Меня в Дельфы отравить во храм.
И послали меня, злополучную,
К строгим жрицам в немилую даль,
И под крики и брань их докучную
Слезы лью я, — мне родины жаль.
Жрицы старые, жрицы сердитые
Заставляют поститься меня,
Испаренья вдыхать ядовитые
И сидеть в темноте без огня.
А несносные бога служители
В подземелье меня отвели
И оставили в мрачной обители,
В темноте и от милых вдали.
Усадили меня на треножнике,
Принесли мне воды и кровать;
Мне велели молиться, безбожники,
И лавровые листья жевать.
И сказали они на прощание,
Что, быть может, придет Аполлон,
Как и прежде, ко мне на свидание,
Коль и вправду в меня он влюблен.
«Жди, надейся, из многих избранная:
Может быть, он опять низойдет,
Заколышется тенью туманною
И в объятья твои упадет!»…
После речи их льстиво-торжественной,
На треножнике сидя в углу,
Дожидаюсь я тени божественной,
Созерцая унылую мглу.
Я не верю в богов появление.
И как только придет Аполлон,
Я ему закричу в исступлении:
«Жрец беззубый, оставь меня!.. Вон!»…
