— И?.. — с жадным любопытством спросил Розенцвейг.
— Не расскажешь. Я понимал, что не живу я только там, у вас, а здесь снова… Существую. Вот еще что нужно отметить — голод. Совершенно необычный, но в то же время острый голод…
Шлиман вдруг прервался. Снова огляделся по сторонам с каким-то странным выражением.
— А как вы думаете, зачем я все это вам рассказываю?
— Ну, не знаю, — слегка растерялся Розенцвейг. — Наверное, есть такая потребность, раз вы по-прежнему ощущаете себя человеком…
— Да, — с невыразимой тоской сказал капитан, — именно поэтому. Кроме всего прочего, я ведь офицер запаса, а в мирной жизни — доцент по кафедре биологии Хайфского университета. И еще магистр философии Гейдельбергского. Я умею думать. И думаю уже, наверное, недели две. А вы первые «живые» люди, которых я увидел. Сегодня какое число?
— Понятия не имею, — ответил Розенцвейг. — По моим прикидкам — примерно четырнадцатое-шестнадцатое января 2005 года.
— Странно, — сказал Шлиман, — а я думал — двадцатое — двадцать пятое. Но это не так и важно. Вы сами здесь откуда? Вы же не мертвые, я чувствую.
— А как вы это чувствуете? — вмешался Ляхов. — Я тоже биолог и врач, мне интересно. Я вам сочувствую, но все равно ведь ничего не изменишь. А с научной точки зрения… Оказались вот вдруг коллеги там, где не могли и помыслить встретиться, но ведь размышляли об этом и вы, и я в прошлой жизни.
— Еще бы. Наверное, поэтому я и сохраняю еще некоторое человекоподобие. Вы как думаете, зачем ефрейтор на вас бросился?
— И зачем?
— Голод, я же вам уже сказал. Элементарный, хотя и не ваш. Он ВАС употребить в пищу хотел, поскольку… аура от вас такая исходит! Как запах парного мяса для голодного хищника. Я понимаю — это запах живого, и если бы… Если бы я тоже напитался от вас жизненной силой, смог бы долго существовать здесь… Я еще не пробовал, но откуда-то знаю, что это так, — в голосе капитана прозвучала такая тоска, сопряженная с неожиданной твердостью, что мурашки у обоих офицеров по спине побежали.
— И что же? — подавляя собственный гуманизм, продолжил Ляхов.
— Вы ведь знаете, что бывают случаи, когда единственное спасение от смерти — людоедство? Я, например, слышал о фактах, когда даже собственных детей употребляли в пищу, чтобы продлить свое существование. И в то же время всегда встречались люди, которые любимую собаку или кошку продолжали кормить крошками пайка, на котором и одному выжить невозможно. Вам, русскому, это должно быть известно даже лучше, чем мне.
