- Вот, Федор Михайлович, до чего Вы довели несчастную душу! - воскликнул Тургенев. - Несчастная душа потеряла из-за Вас последние остатки веры в добро!
- Вы не понимаете, Иван Сергеевич! - горячо возразил Достоевский. - Если у несчастного создания, находящегося на самом глубочайшем дне человеческого падения, хоть на самый короткий миг проснулись светлые начала, то, значит, есть надежда, что когда-нибудь они проснутся обязательно снова, и тогда она воскреснет окончательно, как предыдущая блядь после прочтения Льва Николаевича.
На сайт пришло только одно слово.
Говно!
- А это, Игорь Геннадиевич, уже к Вам, - хмыкнул Толстой.
Я был абсолютно уверен, что это совсем не ко мне, а к самому Толстому, но промолчал.
Неожиданно меня поддержал Достоевский.
- А почему Вы так безапелляционно уверены, Лев Николаевич, что это к Игорю Геннадиевичу? - звонким голосом кастрата спросил Достоевский.
- А потому, что Игорь Геннадиевич все время пишет только про говно! - тоже звонким голосом ответил Толстой.
- А Вы, Лев Николаевич, сами разве пишете все время не про говно? - еще более звонким голосом спросил Достовеский.
Активность читателей росла.
Мы Вас любим! Да здравствует русская литература!
Все вы бесы и сексуальные извращенцы.
Иван Сергеевич, я недавно утопил свою собаку. Утопил случайно. Она даже больше сама утонула, чем я ее утопил. Но все равно очень неприятно. Что делать?
Лев Николаевич, как вы относитесь к высокой моде?
От последнего вопроса Толстого передернуло.
- Лев Николаевич, разве Вы не понимаете, что человечество имеет право на вполне объяснимые маленькие слабости? - Тургенев заметил, как Толстого передернуло.
- Иван Сергеевич, меня вовсе не потому передернуло, что Вы думаете, дрожащим голосом ответил Толстой. - Я тоже считаю, как и Вы, что человечество имеет право на маленькие слабости. В конце концов, человечество - уже само по себе маленькая слабость Господа Бога. Но высокая мода - это вовсе не маленькая слабость! Это уже большая мерзость, тонкая пленка для прикрытия глобального разврата. Все эти полуголые манекенщицы и так называемые кутюрье - чем они отличаются от той несчастной, которую ебали таджики и которая так неумело подражала героине Федора Михайловича?
- Не трогайте меня, Лев Николаевич, - заносчиво вмешался Достоевский. - Вы лучше помогите Ивану Сергеевичу ответить на вопрос о собаке.
На сайт между тем пришли уже новые вопросы.
Русские писатели - ошибка природы, а русская литература - ошибка русских писателей.
