Слава остался у входа. Слава все-таки не рискнул зайти внутрь. Внутри оказались только мы с Сережей. Наличных денег в банке не было; лишь сомнительные счета, цитаты из "Евгения Онегина" и признаки духовности на лицах клиентов и служащих банка. В сейфах тоже ничего не было. Только один небольшой продолговатый ящик; он находился в самом главном сейфе. Пока мы были в банке, Слава повесился перед входом. Слава оставил записку, где написал, что ни к кому у него претензий нет, но пережить позор ограбления банка "Пушкин" он не может. Слава просил похоронить его рядом с каким-нибудь местом, связанным с именем Пушкина. Слишком сильное впечатление на него произвела русская литература, из когтей которой его с таким трудом вытащили! Сережу застрелили подъехавшие менты. Сережа погиб с улыбкой. Он был счастлив, что вырвался из когтей русской литературы и погиб в бою как мужчина. Продолговатый ящик остался у меня.
Дома я его вскрыл. Там не было денег, золотых слитков, драгоценностей и ценных бумаг. Там была только сопля; жирная такая сопля. Последняя сопля, которой высморкался Пушкин перед дуэлью с Дантесом. Она мне не понравилась. Сопля как сопля; таких много. Но что-то пушкинское в ней безусловно есть. Наверное, она пригодится. Пока в России идет переходный этап, надо использовать любую мелочь. Из сопли можно сварить суп. Можно пугать ею детей. На ней можно гадать. Настаивать на ней водку и мариновать в ней огурцы. Добавлять в кофе вместо молока и сливок. Можно просто без эмоций на нее смотреть для релаксации в тяжелые моменты жизни. Послать на хуй. Подарить друзьям на день рождения как закладку для книги. Спекулировать на ней в дни пушкинских юбилеев. Или еще как-нибудь. Варианты есть. Надо только научиться использовать любую мелочь, а там, может, в России все действительно оживится, заблестит и себя покажет.
Без горячей воды
Правый бок у всех чешется по разным поводам. Тут единого правила нет. У одного он чешется просто так. У другого - к дождю или к говну. У кого-то он чешется к песне. Еще у кого-то - к новой попытке оживления деятельности станции "Мир". У неврастеников и русофобов он чешется к оргазму. У меня он почти не чешется или чешется непредсказуемо. Он у меня чешется неопределенно: или к большому празднику, или к большой беде.
Претензий никаких у меня к нему нет. Правый бок у меня молодец! Правый бок чувствует все. Правый бок активно изучает русскую онтологию и чувствует ее за двоих, - за себя и за левый бок, который не чувствует ничего.
