Школы смешают. Это окажется нам вполне ко времени. Брожение нашего "отрочества-на-исходе" не станут более сдерживать крепостные стены школ, "любовный напиток" будет пениться в классах, коридорах, на лестницах.
Нас охватит страсть к движению, к деятельности с мальчишеским пряным привкусом: не гимнастика-волейбол, но баскетбол, стрельба, конный спорт; не шитье-выши-вание, но строгание, выпиливание, вырезывание, дурманящий запах древесных опилок, хрупкое витие стружки, - огрубленно-нежная возможность совместного бытия.
На такую почву в наше поколение упадет пятьдесят шестой год. Хрущевское "закрытое письмо".
Разумеется, до нас доходят только слухи, обрывки.
Обескураженность висит в воздухе.
Мы кидаемся искать материалы, читать Ленина, требовать ответа (почему-то не у родителей, - видимо, мы уже объяты общественной жизнью) сначала у любимых учителей, мирно.
Но нет еще установки объяснять нам.
Да и сколько нас? - мы с Женькой и еще пятеро "сорви-голов", "телогреечный" отряд мальчишествующих по стрельбищам девчонок.
Потом мы дотошно пытаем всех подряд учителей, завуча, директора, еще какие-то отставные полковники появились в опекунах. Мы загоняем их в угол, уличаем в фальши, входим в раж; мы предлагаем заодно новые школьные программы, включающие музыку и труд, рвемся немедленно перестраивать брошенный сарай во дворе школы под мастерские; все мешаем в кучу: прожекты, просветы, отголоски чужих судеб; мы упиваемся говорением, хотя мало что знаем о зажатых ртах.
Мы являем собой момент сорвавшейся пробки.
Продукт забродил, того и гляди бутыль разорвет, пробка летит в потолок, хлопнуло на славу, освобождение, смех, кто-то со стула свалился, скатерть зацепил, осколки, пена, горькие брызги порченного вина...
По совпадению это произошло, или по тонкому слуху?..
В чем-то школа еще не поспевала, но с нами поторопилась.
Дальше все свершается в мгновение одного дня.
На большой перемене мы вызваны в комитет комсомола, - вяло, недоуменно наши товарищи лишают нас комсомольских чинов.
После уроков (уже меньшим числом - три) мы отправлены в Горком комсомола, там с нами просто:
- Сегодня вы оскорбили учителей, завтра пойдете воровать, послезавтра - убивать!
Он, конечно, соскочил на визг. Мы положили билеты. А что тут ответишь?..
Вечером на педсовете я стою... теперь уже меня загнали в угол, уже не спрашивают, но летят в меня каменья слов. Втекает сбоку:
- Вы посмотрите, - волчонок, истинно, волчонок.
