С удивлением вглядывался Бертран Перри в редкие укрепления с храмишками посредине. Окрест таких самодельных кремлей жили местные люди в кучах избушек. И видно было, что это — новосельные люди. А раньше все хоронились в уюте земляных валов и деревянных стен, когда татары По степному разнотравию достигали сих районов. Да и жил в тех крепостцах все более казенный народ, учиненный сюда князьями, а не полезные хлебопашцы. А теперь — разрастаются селитбища, а по осени и ярмарки гремят, даром что нынче царь то со шведами, то с турками воюет и страна— от того ветшает.
Вскоре путешественники должны повернуть на Калмиюсскую Сакму — татарский ход по обочине Дона на Русь.
Однажды в полдень ямщик махнул кнутом без нужды и дико свистнул. Лошади взяли.
— Танаид! — крикнул Карл Берген, высунувшись из кареты.
Перри остановил экипаж и вышел. На дальнем горизонте, почти на небе, блестела серебряной фантазией резкая живая полоса, как снег на горе.
«Вот он, Танаид!» — подумал Перри и ужаснулся затее Петра: так велика оказалась земля, так знаменита обширная природа, сквозь которую надо устроить водяной ход кораблям. На планшетах в Санкт-Петербурге было ясно и сподручно, а здесь, на полуденном переходе до Танаида, оказалось лукаво, трудно и могущественно.
Перри видел океаны, но столь же таинственны, великолепны и грандиозны возлежали пред ним эти сухие, косные земли.
— На Сакму! — крикнул передовой ямщик. — Ухватывай ее в укос! Штоб к ночевке на Идовском большаке быть беспременно!
Овсяные кони схватили и понесли полной мочью, в соучастие нетерпеливым людям.
— Окоротись! — закричал вдруг передовой ямщик и для признака задним поднял кнутовище.
— Что вышло? — спохватились немцы.
— Стражника взять забыли, — сказал ямщик.
— Какой методой? — уже спокойно спросили немцы.
— За нуждой в отвершек на постое побежал, — глянул, а его нету на заднем причале!
— Эх ты, бурмистр бородатый! — резонно выразился второй ямщик.
— Да вон он лупит степью, плешивый чин, за ширинку держится! — успокоился виноватый ямщик.
И странствие тронулось, держа курс на полдень — на Идовские и Ордобазарные большаки, а оттуда — на малые епифанские столбы.
VI
Работа на Епифани взялась сразу.
Малоизвестный язык, странный народ и сердечное отчаяние низложили Перри в трюм одиночества.
И лишь на работе исходила вся энергия его души, и он свирепел иногда без причины, так что сподручные прозвали его каторжным командиром.
Епифанский воевода занарядил всех мужиков воеводства: кто камень ломал и к шлюзам подвозил, кто на канале землю рыл, кто реку Шать чистил по живот в воде.
