— Затем моя сестра Анжелина.
— Она живет в Сен-Жюстене?
— Она умерла.
— В младенчестве?
— В шесть месяцев. Моя мать поехала в Триан, не знаю зачем. До приезда во Францию она никогда не покидала своей деревни. А здесь она и языка не знала, так что даже из дома выходила редко. Полагают, что в тот день в Триане она ошиблась дверью в поезде и вышла на встречный путь. Ее, вместе с младенцем, которого она держала на руках, сбил поезд.
— Сколько вам тогда было лет?
— Семь, а брату — четыре.
— Вас воспитывал отец?
— Да. Возвращаясь с работы, он готовил и хозяйничал. Я плохо знал его раньше, чтобы понять, насколько он изменился после трагедии.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Разве вы уже не спрашивали об этом?
Тони становился агрессивным.
— Да, конечно.
— Что вы об этом думаете? Правы ли местные жители? Мой отец действительно умственно отсталый?
В Сен-Жюстене не говорили «умственно отсталый», говорили просто «отсталый». Биго не знал, что ответить, и сделал неопределенный жест.
— Не знаю, смогли ли вы вытянуть из него что-нибудь. Мы-то с братом знаем, что он говорит, только когда это необходимо. В свои семьдесят восемь он живет один в доме, где мы родились, и время от времени еще кое-что строит.
Переехать ко мне или к Венсану он отказывается. Его единственным развлечением стало строительство миниатюрной деревни в своем садике, которое он начал еще двадцать лет назад. Например, церковь была меньше метра в высоту, но в ней видны мельчайшие детали. Можно узнать гостиницу, здание мэрии, мост над бурной рекой, водяную мельницу, каждый год появляются еще один-два дома. Это точная копия Ларины, откуда родом он и моя мать.
Он не был до конца откровенен. Его отец был неотесанный человек, весьма ограниченных умственных способностей, до сорока лет проживший в одиночестве. Тони очень хорошо понимал, почему он поехал за женой в Ларину.
Анджело Фальконе по-своему любил свою молодую жену, которая годилась ему в дочери. Конечно, ни словами, ни пылкими признаниями он не показывал этого, потому что был не из тех, кто легко открывает душу.
Когда она и дочь погибли, Анджело Фальконе окончательно замкнулся в себе и вскоре начал строить свою игрушечную деревню.
— Он не сумасшедший, — внезапно выпалил Тони.
Он догадывался, что могут подумать некоторые, в том числе, возможно, и профессор Биго.
— И я тоже не сумасшедший!
— Никто и не говорил об этом.
— Тогда почему вы допрашиваете меня в шестой или седьмой раз? Потому что все газеты пишут, какое я чудовище?
