Алекса передернуло. Куда бы выплеснуть раздражение? Душ все еще разбрызгивал воду. Два шага в сторону, поворот вентиля — и тишина.
— Ты находишь брак смешным? — спросил он, оборачиваясь.
Ее смех закончился так же внезапно, как и начался.
— Я удивляюсь.
То, что она хотела сказать, он увидел в ее глазах, в мягких изгибах губ. Вспышка гнева захватила ее врасплох.
— В данной ситуации я не передумаю. Сила и крики не помогут.
От ее спокойного тона ему стало не по себе. Он почти потерял достоинство, так маленький, избалованный ребенок требует конфетку.
Ты не всегда можешь иметь то, что хочешь.
Черт! Он едва не позволил страсти и раздражению возобладать над чувством разума. Ему стало стыдно, неловко и… страшно.
— Ты права, конечно, — скованно произнес он. — Кажется, ты открываешь во мне самое лучшее и самое худшее.
— Мне жаль, Алекс.
Их глаза встретились, теперь он знал, она ускользает от него, и он ничего не может сделать, чтобы удержать свою любовь.
— Но не так, как мне.
Больше говорить было нечего. Он развернулся и вышел, не попрощавшись. И хорошо, потому что эмоции не нуждаются в подзарядке.
Когда дверь за ним закрылась, Зара глубоко выдохнула и начала делать то, что должна была: приняла душ, оделась и отправилась на учебу. Весь день она посвятила лекциям, хотя действовала скорее машинально, чем обдуманно. Вечером в поисках отдыха от конспектов в комнату заглянул Тим, взглянул на ее бледное лицо и спросил, кто умер.
Зара почувствовала, как сжалось горло и увлажнились глаза.
— Гормоны, — пробормотала она,
— Понятно, — посочувствовал сосед и пусть будет благословенно сердце его, протянул ей в утешение шоколадку.
Последующие дни она часто прибегала к шоколаду как к лекарству. Она скучала по Алексу. Оказалось, их роман пустил крепкие корни.
Гормоны вытворяли с ней странные вещи. Плохой сон и постоянное, тягостное ожидание и страх по поводу появления в газетах статей о ее матери стали причиной задержки.
Такое случалось и раньше, но Зара не беспокоилась: они всегда использовали средства контрацепции, — лишь немного переживала.
Она сжимала кулаки, крепко-крепко зажмуривала глаза, пытаясь выбросить из головы мысли и воспоминания об Алексе. Изнывающее тело задавало один и тот же вопрос: ну если ты желаешь его так сильно, почему не воспользуешься предоставленным шансом?
Вместе с первыми лучами солнца приходил ответ.
Зачем признаваться в своей любви, когда у них нет будущего? Когда-нибудь она захочет обязательств и вступит в брак, который продлится всю жизнь. Когда-нибудь она сможет честно говорить о своем прошлом и не стесняться своей матери, знаменитой стриптизерши Джинджер Ловетт.
