— Ну, если у вас много… вина, то, может, еще одну бутылочку достанем? — обнаглев, спросил я.
Мне хотелось продлить это легкое головокружение, которое ощутил после выпивки.
— Хватит.
Наступило молчание. Я рассматривал лицо Таисии, подмечая каждую мелочь. Особенно мне нравилась крошечная родинка на подбородке.
— Что так смотришь? — спросила она насмешливо, так что сразу стало ясно, о чем идет речь.
— Просто вы такая красивая…
Таисия усмехнулась:
— Налить тебе еще стакан, так и Василисой Прекрасной покажусь.
Я обиженно опустил глаза и пролепетал:
— Была бы у меня такая жена, как вы, я бы вас… то есть ее на руках носил, а ваш этот…
Она резко остановила меня:
— Не твое это дело. Сами разберемся, понял? Много ты про него знаешь!..
— Да я про себя говорю! Что вы так разошлись?! Я же правду говорю, как думаю. Вот даже стишок какой-то ерундовый вспомнил:
Я бы дал свою душу взамен
На надежду держать эту руку,
Но увел ее пьяный нацмен,
Что на рынке торгует урюком.
Может стишок, а может, чувство, с каким я его прочел, подействовали на Таисию, и она, улыбнувшись, спросила с подначкой:
— Влюбился, что ли? — и тут же, чтобы не вгонять меня в краску, прикрикнула: — Долго ты будешь копаться, нацмен? Ставь чайник, печку разожги, сидишь, как в гостях… — Помедлив немного, добавила: — Сегодня будешь спать на дочкиной кровати, — и вышла.
Я немного сник: из ее слов выходило, что она считала меня практически ребенком… Сделав все, что она велела, сел на стул. А когда Таисия вошла, с отчаянием утопающего спросил:
— Таисья Андреевна, а почему вы не допускаете, что я мог бы в вас влюбиться? Ведь я все же мужчина…
— Точно, влюбился!.. — засмеялась она. — Мужчина… Мужичок с ноготок! Слушай, а ты, часом, не бабник? А может, и вовсе маньяк? — она разговаривала со мной так, словно я вообще был ребенком.
И все-таки чувствовалось, что мои комплементы ей нравятся. Поэтому я продолжил в том же духе, а поскольку говорил после вина откровенно, то мои слова, видимо, ложились ей на душу, и она вскоре совсем перестала шутить, оттаяла. Рассказывала все больше о родителях, о муже, о своем житье-бытье.
— В Грузию я попала, — говорила Таисия, — когда мне исполнился только год. Отец был строителем — после окончания института его распределили в Телави — город тогда быстро развивался. Мама моя забеременела еще в институте и рожала у бабушки в Калуге. Когда папа обустроился на Кавказе, вызвал маму. Они полюбили здешние края. Отец еще занимался альпинизмом и часто ходил в горы. А однажды не вернулся… Мать так и осталась в этом городе, надеясь, что когда-нибудь дождется его. Работала медсестрой на заводе. Она и сейчас живет там. Старенькая, конечно, уже стала…
