Долго не мог сдвинуться с места — все никак не мог напиться. Наконец побрел дальше. Некоторое время земля под ногами была довольно ровной. Но скоро пошли большие валуны, приходилось часто перепрыгивать с одного на другой, рискуя угодить в пока еще бурный, но начинающий сужаться поток. Ноги плохо слушались. Один раз я неудачно оступился и упал на спину, сильно разбив при этом локоть. Теперь он невыносимо ныл. Я поднимался к истоку этого ручья, который находился, видимо, на горе с проплешиной на вершине — она напоминала голову великана.
Солнце взошло уже высоко над зелеными горами слева от меня. Значит, шел верно — строго на юг. Может быть, за вершиной уже граница с Грузией? Нет, не обольщайся. Карта Кавказа снова возникла перед глазами, и я трезво оценил, что до Грузии еще идти не менее тридцати, а то и пятидесяти километров.
Взобравшись на «череп великана», я сделал очередной привал. Огляделся — кругом сплошные лесистые горы. Город скрылся за ними. Сердце снова дрогнуло: «Бедная моя мама! Выберусь ли когда-нибудь отсюда и увижу ли тебя?» Противоположный склон горы был гораздо круче. Спускался распадком. Галечник под ногами то и дело осыпался — приходилось, теряя равновесие, поминутно хвататься за ветки подвернувшегося кустарника. Внизу был все тот же сосновый лес, а потом пошел низкорослый, корявый березняк, и я наткнулся на еще один ручей. Он тек откуда-то сбоку, наперерез моему пути и, видно, проделал немалый путь, петляя между холмов и гор, покрытых сплошным лесом.
Берегом ручья было бы идти легче, но он уходил на восток. Поэтому я решил пересечь его и снова преодолевать многочисленные отроги гор, встающие на пути. К концу очередного дня, похоже, прошел немало километров. На ночевку устроился только тогда, когда взобрался на скалистую вершину, где, на мой взгляд, было безопаснее. Гора укрывала и от хищников, о которых я раньше не задумывался, и от случайных людей.
Вечером на вершине дул холодный ветер. Устроился на ночлег, выбрав уютную нишу в скале с подветренной стороны. Натаскал хвойных веток, устроил себе довольно сносное логово и мгновенно уснул.
Под утро заморосил мелкий дождь, я слышал его сквозь сон, но, несмотря на сырость и холод, просыпаться не хотелось. Однако вскоре окончательно замерз и с трудом поднялся, сразу вернувшись в реальную жизнь. Рассвет еще не наступил, но я понимал, что надо двигаться, чтобы не замерзнуть окончательно. Пришлось делать приседания и бегать на месте, размахивая руками. Понемногу стал приходить в себя.
