— Держитесь правее! — сказал им полевой жандарм с нагрудной бляхой.
И вдруг они остались одни. Кругом только ровное поле и тишина. Еще и светло, почти как днем.
— И все же ты со мной не пойдешь? — спросил Вернер.
— Ни в коем случае, — отрезал Алекс. — Не может быть и речи. И больше меня не спрашивай.
— Дело ведь пахнет керосином, — возразил Вернер и принялся тихо насвистывать себе под нос. Теперь они шли пешком, ведя самокаты за руль.
— Надо уходить, как ты, — ответил Алекс. — То есть с легкой усмешкой. А кто так не может, лучше не суйся.
Всерьез заблудиться здесь было нельзя. Все время слышался шум с шоссе, так что в любую минуту можно было повернуть в ту сторону. И все же они оказались вдруг одни, совсем одни среди полей и пастбищ, деревьев и кустов. Потом они увидели белую дорогу. Она огибала каменную ограду, за которой виднелись высокие кипарисы и пинии.
— Представь себе, мы с тобой могли бы здесь остаться, — начал Вернер. — За этой стеной наверняка усадьба или небольшой замок. Мы бы постучались и попросили разрешения переночевать. Нам отвели бы большую пустую комнату. В итальянских усадьбах всегда много пустых запущенных комнат с каменным полом и давно не топленным камином. На кроватях там вместо матраца мешок с сеном, а окна огромные, во всю стену. В таких комнатах всегда крепко спишь и видишь сны под тихое потрескивание растущих возле дома пиний. А завтра мы бы тронулись дальше, в Сан-Джиминьяно или Вольтерру. Пили бы вино, глазели на картины и болтали с девушками.
Каменная стена сияла в лунном свете. Небо казалось темно - синим и в то же время прозрачным куполом с блеклым расплывчатым пятном вокруг луны. Стена манила своей затерянностью в пространстве, своей явной покинутостью. Над воротами свешивалась густая путаница ветвей, выбившихся из крон растущих за стеной каштанов.
Они поехали по белой дороге в сторону шоссе.
— Но Эриха оставь в покое, — сказал Алекс. — Он еще слишком молод.
— Не оставлю. Парня я вам не отдам, — закусил удила Вернер. Впервые в его обычно мягком, бархатном, уклончиво - ироничном голосе зазвенел металл.
— Да разве ты сам не видишь, что он вовсе не хочет? Он еще слишком молод. Попросту не созрел для того, что ты затеял, — сказал Алекс.
— Он бы хотел, — возразил Вернер. — И ничуть бы не колебался. Если бы ты пошел с нами, он бы не колебался.
— Не могу. Ты требуешь от меня невозможного.
— Мне бы тоже хотелось «не мочь», — с горечью заметил Вернер. — Это прекрасно, лучше некуда. Быть своим среди своих. Делать общее дело. Чувствовать себя частью целого…
