Сначала все шло нормально, потому что на деле я большой трус. Пока возле меня не было Натали, я только и мечтал о том, как я ее буду любить. Но стоило нам оказаться рядом, я забывал обо всем, и мы как прежде, словно психи, принялись наперебой говорить о всякой всячине.
Главной темой разговоров на этот раз были наши планы на будущее, что совершенно естественно, так как оба мы учились в школе последний семестр. Ее планы уже вполне определились. Летом она отправится в Тэнглвуд, на Восток, где ей предстоит встретиться с музыкантами-профессионалами — на их поддержку в будущем она рассчитывала, и с такими же, как она, ребятами — «чтобы потягаться силами», как сказала она: она рвалась в бой, жаждала сравнить себя с другими. Осенью она вернется домой и будет преподавать в музыкальной школе, давать частные уроки музыки, чтобы поднакопить денег, кроме того, будет дальше отрабатывать технику игры, писать музыку, будет посещать класс теории и гармонии в Штате — она сказала, что есть там один человек, у которого она занималась, и он может оказаться очень полезен для нее, она уже работала с ним прошлым летом в школе. Потом она поедет в Нью-Йорк, в Истмен, Мьюзик Скул со всеми своими сбережениями в расчете получить какую-нибудь стипендию, и будет учиться у двух композиторов — «столько времени, сколько понадобится», сказала она.
Похожие соображения побуждали и меня поступить в Массачусетский технологический: там один человек работал над проблемами физиологической психологии, которые больше всего занимали меня. Какой-то странный разговор получился у нас с нею: она объясняла, в чем суть новаторства этих ее двух композиторов, а я пытался объяснить, что такое сознание, и удивительно, как эти две совершенно разные темы часто сближались одна с другой и тесно переплетались. Тонкая штука, эти идеи и эта их способность к взаимосвязи.
В апреле городской оркестр собирался дать концерт в одной из самых больших церквей города, и в его программу были включены три песни Натали. Но она сказала, что это немногого стоит: их включили потому, что она знакома с дирижером, и помогает ему, когда нужен опытный исполнитель, чтобы не дать его скрипачам- любителям сбиться с такта; и все-таки это было первое публичное исполнение ее произведений. Труд композитора — самый худший из всех видов искусства, сказала она, потому что на девяносто процентов успех зависит от того, есть у тебя «рука» или нет. Хочешь, чтобы твои произведения исполнялись, заводи знакомства. На это она смотрела здраво и говорила, что не собирается повторить судьбу Чарлза Айвса
