* * *
Чета Сигезбеков трогательно опекает меня. Получены два долгожданных письма – от тетушки Адеркас и от Карла. Карл по-прежнему не имеет службы и надеется на господина фон Витте. Но мы еще так молоды – он и я! Тетушка пишет так, будто ничего не произошло, будто она уехала по своей во ле. Она дает мне тысячу добрых, но мелочных советов, как беречь здоровье в холодном климате России, и умоляет меня быть благоразумной… Моя несчастная любовь… Какая мне польза от того, что я благоразумно избегаю последней степе ни короткости с моим любимым!.. Неблагоразумное мое чувство, не избыть мне его… В завершение своего письма тетушка написала несколько простых строк, полных искренней тревоги обо мне. Я чуть не плакала. Она, заменившая мне мать, любит меня чрезвычайно и очень тоскует обо мне…
* * *
Андрей назначен «малером», то есть рисовальщиком, а не маляром, при известной Кунсткамере в Академии. В его обязанности будет входить зарисовывание всевозможных редкостей, вновь поступающих, и отчасти подновление старых экспонатов. Это доставит ему постоянный заработок. Я было порадовалась за него, но тотчас увидела, как сам он расстроен и даже раздражен. Сменила и я радостный тон на утешительный. Я могу понять моего возлюбленного. Конечно, он желал бы сделаться вольным живописцем, писать портреты, натюрморты и пейзажи, подобно голландским художникам, и жить, как они, продажей своих картин. Но в России подобный образ жизни невозможен даже для такого маститого художника и славного мастера, каковым является Каравак.
В помещениях этой самой Кунсткамеры я была, сопровождая принцессу.
* * *
Принц делает визиты. В первую очередь, разумеется, к наиболее влиятельным при дворе особам – вице-канцлеру графу Остерману, канцлеру князю Черкасскому; что же до обер-камергера Бирона, то все были удивлены, когда Бирон сам нанес принцу визит и пробыл у Его высочества около часа. И это обер-камергер, известная горделивость которого явственно переходит в спесивость!
Кништедт, брауншвейг-вольфенбюттельский посланник в России, сделался в последние дни весьма важной особой. Юлия передала принцессе мнение посланника о Ее высочестве; при дворе уже знают его слова о красивом лице, хороших манерах и благовоспитанности принцессы. А когда Юлия сказала о высказанной посланником надежде на то, что между принцем и принцессой возникнут добрые отношения, Ее высочество, не совладав с волнением, приложила к лицу ладони. Ей уже довелось беседовать с принцем. Она знает и понимает, что должна полюбить его, и это при ее скромности и застенчивости затрудняет их знакомство, или, как это говорится по-русски, «свыкивание» (svicivanje).
