Запомнился принцессе и ее четвертый день рождения. Танцевали так много, что в измайловских комнатах сделалось парно и жарко. Маленькая принцесса танцевала с большим Берхгольцем, радостно и возбужденно прыгала, схватившись за обе его теплые руки своими тонкими ручками. Когда танцы все же завершились, принцесса не хотела отпускать своего партнера и упрашивала его приехать и на другой день. Ей было обещано. И вправду на следующий день, рано поутру, герцогиня послала за Берхгольцем, который не за медлил приехать и снова танцевал с принцессой…
Во время своего житья в Германии герцогиня Катерина Ивановна пленилась виденными ею театральными представлениями и пыталась и в Измайлове устроить нечто вроде театра. Актеры были крепостные дворовые измайловского деревянного дворца, в Измайлове же были изготовлены домашними средствами костюмы для спектаклей. Фарсовые пьески сочинены были самой герцогиней по-русски. Маленькой принцессе не довелось, впрочем, побывать в этом домашнем театре, и она даже знала, отчего мать не допускала ее на представления: принцесса слышала, как та же Арина Шостаковская говорила своей товарке, комнатной девушке царицы Прасковии, что пьесы были смешны, но малопристойны. Берхгольц и Бассевиц, конечно же, не так хорошо понимали русский язык драматических сочинений герцогини…
Беседы Арины с ее товарками, которые велись беззастенчиво в присутствии маленькой девочки, давали принцессе много любопытных сведений. Так она узнала подробности зверского обращения Салтыкова, брата царицы Прасковии, с его женой. Другой раз принцесса нечаянно услышала, как Берхгольц поделился с капитаном Бергером: «Вообще, все это ночное посещение не сделало на меня выгодного впечатления, хоть мне и пришлось видеть много голых шей и грудей». Из последующего разговора все той же Арины с ее ближайшей товаркой выяснилось, что герцогиня водила Берхгольца ночью в помещение, где спали ее русские фрейлины. В тот раз Берхгольц прибыл в Измайлово как вестник скорейшего прибытия в Москву из Санкт-Петербурга императора, Великого Петра…
Смутно помнила себя принцесса на палубе корабля, на барке подле бабушки…
Долгие беседы со мной несколько успокоили Ее высочество. Наконец-то я могу ехать домой, то есть в дом Сигезбеков. Я утомлена до чрезвычайности. Одно мелкое, но неприятное происшествие усугубило мое дурное настроение. Вблизи покоев императрицы, на лестнице, мне встретилась известная Авдотья Воронихина, чесальщица пяток. Она первая мне поклонилась, как и должно быть. Я в ответ поздоровалась, произнеся приветствие на русском языке. Она не посмела говорить со мной и смотрела с подобострастием, поскольку полагает мое положение при дворе выше своего, фактически я подруга принцессы; да, это так. В те короткие минуты, покамест мы стояли друг против друга, я мучилась противным чувством гадливости. Ведь это была мать жены Андрея, и при мысли о его положенной короткости с женой дурные чувства отвращения и гадливости охватывали мою душу все более и более, вызывая едва ли не черноту перед глазами. Или это всего лишь следствие усталости…
