Почитатели отца Рокко, видя перемену в его образе жизни и возраставшую вялость его манер, говорили, что, старея, он все более отрешается от дел мирских. Его враги — ибо даже отец Рокко имел их — не стеснялись утверждать, что перемена в нем безусловно к худшему и что он принадлежит к тому сорту людей, которым меньше всего следует доверять, когда они становятся наиболее смиренными. Священник не обращал внимания ни на своих поклонников, ни на своих хулителей. Ничто не нарушало однообразия и дисциплины его повседневных навыков, и бдительная Сплетня тщетно искала случая застигнуть его врасплох.
Такова была жизнь отца Рокко в период от смерти его племянницы до возвращения Фабио в Пизу.
Естественным образом, священник одним из первых явился во дворец приветствовать возвратившегося молодого дворянина. Как протекало это свидание, в точности неизвестно; но легко было догадаться о каком-то недоразумении между ними, так как отец Рокко не повторил своего визита. Он не жаловался на Фабио, а просто отмечал, что сказал нечто направленное ко благу молодого человека, но его слова были приняты не так, как следовало, поэтому он считает желательным, во избежание неприятной возможности дальнейших столкновений, не показываться некоторое время во дворце. Люди недоумевали. Они были бы удивлены еще сильнее, если бы тема маскарада не занимала как раз в ту пору всего их внимания и не помешала им заметить другое странное событие, связанное со священником. Через несколько недель после того, как прервалось его общение с Фабио, отец Рокко вернулся к своему старому образу жизни скульптора и открыл давно запертые двери студии своего брата.
Прослышав об этом, тотчас явились к нему прежние рабочие Луки Ломи, с просьбой взять их обратно; но им было сказано, что в их услугах теперь не нуждаются. Заходили в студию посетители, но их неизменно отсылали прочь, с разочаровывающим указанием, что они не могут увидеть там ничего нового. Так проходили дни, пока Нанина не оставила своей должности и не возвратилась в Пизу. Об этом обстоятельстве не преминул сообщить отцу Рокко его флорентийский корреспондент; но был ли патер слишком занят статуями, или же то было результатом его осторожного правила никогда не допускать без надобности даже тени умаления своего достоинства, только он не сделал никаких попыток повидать Нанину или хотя бы оправдаться перед ней в письме. Каждое утро он проводил один в студии, а время после полудня посвящал своим священническим обязанностям, пока не наступил канун костюмированного бала во дворце Мелани.
