— Я очень бедна, и мне до крайности нужен какой-нибудь честный заработок, — печально ответила девушка.
— Тогда мы с тобой отлично поладим; у меня как раз есть для тебя самая приятная работа и деньги хорошие на уплату. Но прежде чем нам толковать об этом, не расскажешь ли ты мне немного о себе: кто ты, и прочее? Обо мне ты теперь уже знаешь.
— Я всего лишь бедная работница, и зовут меня Нанина. Право, сударь, мне нечего больше сказать о себе.
— Ты здешняя жительница?
— Да, сударь! Вернее, раньше была. Но я на некоторое время уезжала. Я прожила год во Флоренции, занималась там шитьем.
— Совсем одна?
— Нет, сударь, с маленькой сестренкой. Я ждала ее, когда вы подошли.
— Ты раньше не занималась ничем, кроме шитья? Никогда не была в услужении?
— Была, сударь. Последние восемь месяцев я состояла при одной даме во Флоренции, а моей сестренке (ей уже одиннадцать, сударь, и она очень толковая) позволено было помогать в детской.
— Почему ты оставила это место?
— Дама и ее семья, сударь, уехали в Рим. Они готовы были и меня взять с собой, но не могли взять мою сестру. Мы с ней одни на свете, никогда не разлучались и не разлучимся… Вот мне и пришлось оставить место!
— А теперь ты вернулась в Пизу и не имеешь работы, так, что ли?
— Пока не имею, сударь. Мы возвратились только вчера.
— Только вчера! Твое счастье, девушка, скажу я тебе, что ты встретила меня. Наверное, у тебя есть в городе кто-нибудь, кто мог бы дать отзыв о тебе?
— Хозяйка этого дома могла бы, сударь.
— А кто она, скажи, пожалуйста?
— Марта Ангризани, сударь.
— Что?! Эта известная сиделка? У тебя, детка, не могло бы быть лучшей рекомендации! Я помню, как ее вызывали во дворец Мелани, когда у маркиза в последний раз был приступ подагры. Но я не знал, что она держит жильцов.
— Она и ее дочь, сударь, владеют этим домом с тех пор, как я себя помню. Мы с сестрой жили в нем, когда я была еще совсем девочкой, и я надеялась, что мы опять поселимся здесь. Но наша чердачная комнатка занята, а свободная комната, что пониже, обойдется нам гораздо дороже, чем мы можем себе позволить.
— Сколько же это будет?
В страхе и с дрожью в голосе Нанина назвала недельную плату за комнату.
Мажордом расхохотался.
— А что, если я предложу тебе столько, что ты сможешь оплатить комнату за год вперед? — спросил он.
Нанина смотрела на него в немом изумлении.
— Что, если я предложу тебе именно такую сумму? — продолжал мажордом. — И что, если взамен я попрошу тебя только надеть нарядное платье и предлагать угощение в красивой комнате гостям маркиза Мелани на его большом балу? Что бы ты на это сказала?
