— Вы всех мужчин ненавидите или только меня?
— Почему вы решили, что я вас ненавижу? — Беатрис удивленно подняла брови и сделала непроницаемое лицо.
— Возможно, в вашей жизни был горький опыт несчастной любви? — спросил он, не слушая ее.
— Можно и так сказать.
— Но из этого не следует, что нужно ненавидеть всех мужчин. Они ведь разные.
— Всех? Нет, конечно, — согласилась Беатрис.
— Возможно, вам хочется поделиться со мной своей грустной историей? — вкрадчиво спросил Уилфрид. Он быстро сел за стол напротив Беатрис и приготовился слушать.
— Нет, не хочется, — помолчав, ответила Беатрис. Горькая ироническая улыбка скользнула по ее губам. Она опустила ресницы. Ей тяжело было смотреть на Уилфрида. Его по-настоящему красивое мужское лицо притягивало к себе. Было бы глупо утверждать, что он не нравится ей. Но что за человек скрывается за этой привлекательной внешностью? Почему даже после разрыва Труди продолжала любить его? В противном случае она не решилась бы родить от него ребенка. Пожалуй, впервые за шесть лет Беатрис подвергла сомнению свое убеждение, что они расстались из-за беременности Труди. Неплохо бы выяснить, по какой причине Уилфрид, которому далеко за тридцать, до сих пор не женат?
— И все-таки остается один вопрос. Почему вас настолько потрясло мое появление вчера в этой комнате, что вы чуть в обморок не упали?
Беатрис с искренним удивлением широко распахнула глаза и теперь смотрела на Уилфрида с невинным видом.
Самая интригующая женщина из всех, кого я встречал, подумал Уилфрид. Он досадовал, что со вчерашнего дня Беатрис Лонге не выходит у него из головы. Почему же вчера она уставилась на него с выражением такого ужаса и ненависти на лице, будто хотела убить. Возможно, поэтому она засела в его печенках? Ни одна женщина на него так не смотрела. По крайней мере, в самом начале знакомства. Мать права, подумал он, у нее действительно красивые бархатные глаза. И бледность лица оттеняют темно-каштановые волосы. Очень интересное лицо, окончательно решил Уилфрид.
— Почему я должна была упасть в обморок? — недоумевала Беатрис.
— В самом деле, почему? Расскажите мне.
— Мне нечего вам рассказать. Думаю, вам просто померещилось.
— Я видел собственными глазами, как вы побледнели, услышав мое имя, — с некоторым раздражением сказал Уилфрид.
Беатрис мило улыбнулась.
— Воображение сыграло с вами шутку. Ничего подобного не было, — произнесла она тем тоном, каким обычно говорят с умственно отсталыми детьми.
