— Но зачем ты это сделала? Как ты могла так поступить?
— Он угрожал мне. Хусейн сказал, если ты не перестанешь ходить за мной, он тебя покалечит. Не настолько, чтобы привести в ярость твоего отца, но достаточно, чтобы преподать тебе урок. — Ее голова опускалась все ниже. — Я не могла этого позволить. Мне пришлось убедить тебя, что между нами все кончено. Если бы ты не поверил моему заявлению, что я никогда тебя не любила, то он обязательно сделал бы так, как обещал.
Рафик машинально поднялся со стула и подошел к Сере, не вполне осознавая, что делает. Он опустился рядом с ней на колени, взял ее за запястья и развел ее руки в стороны. На ее ресницах блестели слезы, губы были крепко сжаты.
— Ты сделала это, чтобы... защитить меня?..
Она подняла веки, в ее темно-карих глазах отражалась боль.
— Я боялась — очень боялась того, что может произойти, если я поступлю иначе. Он запугал меня. — Произнеся это, она задрожала и прикусила нижнюю губу с такой силой, что та побелела. Ее непроизвольное действие сказало ему больше, чем любые слова.
— Все хорошо, — сказал Рафик, беря ее за плечи и побуждая подняться. — Все в порядке.
Но она качала головой:
— Не в порядке! Предполагалось, что год ты будешь отсутствовать. Я думала, ты забудешь обо мне за это время. Я не предполагала, что будет так грустно... Когда ты внезапно появился на церемонии, я должна была сделать нечто, чтобы ты возненавидел меня. Чтобы принял то, что произошло. И поэтому я солгала. Я делала вид, что люблю Хусейна и хочу быть с ним. Но я никогда этого не хотела, клянусь!
Ее заполненные слезами глаза казались огромными. Любой человек не вынес бы увиденного в них страдания.
— Значит, ты все это время любила меня?..
Она неторопливо кивнула, крепко сжимая губы, слезы снова наполнили ее глаза.
Все, что хотелось сделать Рафику, — так это зарычать от собственнического чувства, завыть на луну.
Потому что Сера всегда ему принадлежала. Он знал об этом. Она стала его женщиной с той минуты, как они увидели друг друга.
И сегодня ночью он возьмет то, что принадлежит ему по праву, — то, в чем ему так давно отказали.
Рафик прикоснулся двумя пальцами к ее губам, сглаживая их напряженность, взял ее за подбородок и приподнял его выше. Он подумал, что Сера боится. Ее карие глаза были наполнены трепетом, дыхание стало прерывистым.
И в том, что Сера боялась, вне сомнения, был виноват и он, потому что всякий раз, когда она старалась объясниться, привести доводы, он в яростном ослеплении отвергал каждый ее аргумент. Из-за него она умчалась в пустыню. Именно из-за его слов она рисковала жизнью.
