— Вы — брат миссис Вейд? — спросила я после некоторого молчания.
— Двоюродный. С Эрнестиной мы вместе росли. В юности она была исключительно красивой девушкой. Как сейчас вижу ее шелковистые пшеничные волосы и бархатистую белую кожу, — в его голосе звучало благоговение и вместе с тем грусть. — Она имела великолепную фигуру с длинными стройными ногами и осиной талией. Она обожала ездить верхом и держалась в седле не хуже ковбоя. Не поверите, она стала неплохим охотником после того, как я обучил ее обращаться с ружьем. Я непременно женился бы на ней, не будь мы близкими родственниками. Только Алекс все равно отбил бы ее у меня.
Я попробовала вообразить блеклую миссис Вейд юной и привлекательной. Трудно было представить ее живой, энергичной, «с осиной талией», верхом на норовистом скакуне.
— Годы обошлись с ней безжалостно, — Сьюард печально покачал головой. — С детства она была такой… такой…
— Нервной? — подсказала я.
Он бросил на меня острый взгляд.
— Скорее очень впечатлительной. Ей нужны были постоянный присмотр и деликатное обращение, как породистой кобылице, если позволите так выразиться.
— Да, — произнесла я задумчиво, — миссис Вейд и в самом деле порой не находит себе места от волнения. Особенно в присутствии миссис Кингсли…
— Что вы имеете в виду? — резко спросил он.
— О, не знаю… Но она как будто боится миссис Кингсли.
Секунду помедлив, Сьюард проговорил:
— Чепуха! Почему Эрнестина должна бояться Беллы?
— Не знаю, — повторила я. Передо мной снова отчетливо встали испуганно бегающие выцветшие глаза миссис Вейд.
— Миссис Кингсли обладает сильным характером, при желании она способна нагнать страху на кого угодно. Но с Эрнестиной ей нечего делить. Они знают друг друга с давних пор и пережили вместе множество невзгод. По-своему Белла привязана к Эрнестине.
Мне нелегко было поверить в справедливость слов Сьюарда. На мой взгляд, обращение Беллы с миссис Вейд было просто возмутительным, даже жестоким. Но я не стала настаивать на своем, а вместо этого спросила:
— Вы неравнодушны к миссис Вейд, не так ли?
— Не то слово! — серьезно ответил Сьюард. Помолчав, он продолжил:
— Я всю жизнь любил ее. Некогда она была дивной девушкой: гибкой, подвижной, совсем не той, что сейчас. Но Эрнестина не стала бы такой беспомощной, если бы не я…
— Я не совсем вас понимаю.
— Произошел несчастный случай, и виноват в нем был я.
— Вы говорите о смерти Лотти?
— Нет, беда случилась гораздо раньше, когда Эрнестине было пятнадцать. Ее отец держал ранчо в Мэриленде, а моя семья жила в миле них. В те дни мы с Эрнестиной были неразлучны и оба сходили с ума по лошадям. Лишь только выдавалась свободная минута, мы тотчас вскакивали на коней и мчались в поля. Однажды Эрнестина и я скакали по каменистой низине. Надвигалась гроза, и мы пришпорили коней. В пылу скачки волосы у нее растрепались и развевались по ветру золотым шлейфом, щеки раскраснелись, глаза сияли от возбуждения, и она показалась мне такой прекрасной, что мне захотелось коснуться ее. Я протянул к ней руку. Лошадь Эрнестины испугалась, шарахнулась вбок и сбросила ее на землю. Бедняжка ударилась затылком о камень.
