Мой марш-бросок оказывается более эффективным, чем я ожидала. Напуганный моим внезапным появлением, злоумышленник теряет свою хватку и отпускает раму с одной стороны. Откачнувшись назад наподобие створчатой барной двери, он одной рукой цепляется за верхнюю оконную раму, а ногой балансирует на внешнем бетонном карнизе. Остальные его конечности болтаются в воздухе. Его лицо заливает яркий свет уличного фонаря, и я вдруг обнаруживаю, что смотрю в лицо Джеймса — очень раздраженное и очень злое лицо Джеймса.
В течение одной безумной секунды я испытываю облегчение; если уж выбирать из двух зол, то он, безусловно, меньшее зло. Хотя, если бы я была поставлена перед выбором, я бы предпочла утонуть, а не быть съеденной змеями.
Не успеваю я обдумать свои дальнейшие действия, как Джеймс начинает двигаться — и очень странно двигаться. Он раскачивается взад-вперед, пока не приобретает достаточный импульс, чтобы снова поставить вторую ногу на карниз. Вернув себе устойчивость, он садится на корточки, становясь похожим на необычайно проворную горгулью. Еще одна причина почувствовать свое превосходство.
— Впусти меня, — просит он. Его голос приглушается стеклом.
Он промок до нитки. Зеленая рубашка плотно, как вторая кожа, прилипла к плечам, а с носа стекают капли воды. Я ощущаю приступ симпатии, но тут же приказываю себе забыть об этом. Уж лучше испытывать приступы симпатии, сидя в одиночестве, чем превратиться в зомби со стертой памятью.
— Я не очень хочу подвергнуться стиранию памяти, спасибо, — говорю я через стекло. С каждым моим словом на стекле появляются и тут же исчезают маленькие облачка пара.
— Я не собираюсь стирать тебе память! — восклицает он. — Я просто хочу объясниться.
Прищурившись, он хмуро смотрит на меня.
— Не пойми меня превратно, — говорю я, — но ты кажешься немного рассерженным. Почему я должна тебе верить?
— Потому что я обещаю тебе не делать этого.
Должно быть, я все еще смотрю на него скептически, потому что он подносит ладонь к окну, нажимая на него с такой силой, что на стекле отпечатывается след линии сердца:
— Я клянусь.
Я оценивающе смотрю на его глаза и прочие части тела, пытаясь в его жестах разглядеть сигналы, говорящие о неискренности. Но их нет. Разрываясь от сомнений, я кусаю себе губы. «Вот оно, — думаю я, — настал тот момент, когда ты можешь сделать очень мудрый или очень глупый выбор».
— Софи, — снова умоляет он, видя мои колебания. — Ты знаешь меня с самого детства. Ты должна верить мне. Я по-прежнему... ну же, пожалуйста.
