…В прошлом веке на родине знаменитого поэта Низами Гянджеви жило примерно одинаковое число азербайджанцев и армян. Иногда — спокойно, всегда — врозь. Два народа, признававшие истинными и справедливыми лишь свои религии. Порой бывало достаточно крохотной искорки, чтобы разгорелся пожар взаимной неприязни. Вот почему и решили гянджинцы сделать слугой закона грузина. Дед оставил о себе добрую память в поколениях и летописях.
Раздумчиво молвил Парсаданов:
— А что, если мы предложим провести финал вам? Имеете только первую категорию? Не беда. Отсудите хорошо, получите республиканскую.
— Нет, Паруир Герасимович, игра будет трудной, я не справлюсь.
— Не спешите возражать. Это моя личная просьба. Пока никому не говорите. Вашу кандидатуру надо будет еще согласовать и утвердить в разных инстанциях.
Утвердили. Мне на беду. Я часто бывал в этой жизни неблагоразумен. Но никогда так глуп, как в минуту, когда дал уговорить себя.
Постараюсь описать ту игру с легким оттенком иронии (хотя мне было не до улыбок), не задевая ничьей гордыни. И рассказать о том, что пережил, накапливая опыт, чем за неимением более подходящего слова мы называем собственные просчеты и ошибки.
* * *
Недалеко от бухты, где в пятидесятые годы разбили обширный сквер с цветным фонтаном, располагался уютный с двумя противоположными трибунами натри тысячи зрителей стадион «Динамо». Задолго до начала игры северную заполняли бакинцы, а южную — куда более темпераментные гости из Степанакерта и сочувствовавшие им жители Армепикенда, большого нагорного района, населенного преимущественно армянами. Все годы войны Азербайджан не видел настоящего футбола, а разве это не настоящий футбол — финал Кубка республики? Оркестр пожарных в начищенных до блеска касках, обливаясь потом, исполнял спортивные марши.
Первым зашел в судейскую комнату поддержать меня Мамед Гамид. Это было потрясающе раскрепощенный и оригинальный человек. Руководя обществом «Нефтяник», он украшал своим присутствием пятерку форвардов «Динамо» и о матче на первенство Баку вколотил два красивейших мяча в ворота родимого «Нефтяника». Серию неприятностей, возникших после этого по служебной линии, перенес с философским спокойствием, ибо хорошо знал, что футбольная радость одна сама по себе без извечной спутницы — футбольной печали по белу свету не ходит. Он пробасил, почему-то глядя в сторону:
— Возьми из аптечки вату и заткни уши, постарайся все видеть и ничего не слышать.
