— Я не понимаю вашего вопроса, да, всю. И прошу подойти
ко мне очаровательную Терезу. А вас, господа, встать. Потому что стих мой о Юной Деве. Таким стихам воспитанная публика внемлет стоя.
Приглушенный ропот отчаяния пронесся из конца в коней зала. Делать было нечего. Мы встали.
— Пожалуйста, постарайтесь не пропустить ни одного слова, — попросил Миша переводчика, стоявшего между нами.
— Вы серьезно? — спросил тот, скривив рот.
— Вполне.
Дон Лопес начал читать, отчаянно жестикулируя и подвывая на самых патетических с его точки зрения местах.
Переводчик, стараясь не отстать от него, шептал:
— О райский день, о день блаженства. Благодарю тебя зато, что ты послал моей душе, душе мятежной и уставшей минуты трепетного счастья. Зовется счастие Терезой. Казалось мне, я видел все — людскую низость и коварство, сердца изъеденные молью, глаза завистников, не чтящих моих стихов крылатую упругость…
— Неужели на самом деле встречались люди, неспособные оценить эту самую, как ее, крылатую упругость? — спросил Миша у переводчика.
— Увы, увы, находились, недостойные, — одними только губами ответил тот.
Но и это легкое сотрясение воздуха уловило чуткое поэтическое ухо эквадорца. Оторвавшись от блокнота, он бросил уничтожающий взгляд в сторону Миши.
— Не буду, небом клянусь больше не буду, — молитвенно сложил Какабадзе руки на груди.
Слегка отпив воды, Лопес перевернул страницу. Мы продолжали стоять.
Я вспомнил услышанное когда-то давно: дирижеры живут долго, потому что всем своим существом ощущают благоговение понимающей и сопереживающей аудитории… Эти флюиды благожелательности, мол, и есть главный источник не только дирижерского, но и всякого творческого долголетия.
Если бы дону Лопесу был о дано ощутить наши флюиды, он, без сомнения, рухнул бы, как подкошенный, не дойдя до второй главы. Но он продолжал преспокойно читать, и я понял, сколь надуманна та самая теорейка про дирижеров.
— Казалось мне, я видел все, — продолжал вслед за поэтом переводчик. — И еще три раза подряд та же самая ахинея, — добавил толмач от себя. — Повторяется старикашка.
— А вот тебя я не видал, когда ж увидел, просиял и понял как прекрасен мир… Вас ждет изысканнейший пир, так наполняйте ваши чревы, со мной же будет дама черви со звонким именем Тереза.
С этими словами дон Лопес смачно поцеловал хостесу, предварительно известив онемевшую аудиторию:
— Конец первой главы, сейчас я познакомлю вас со второй.
— Сколько всего будет глав? — раздался голос из дальнего конца стола.
