Предыстория выглядела так.
Незадолго до отъезда в Хельсинки выяснилось, что по анкетным данным (которым отдавалось предпочтение перед всеми прочими данными) кто-то из футболистов к команде «не подошел». Пришлось срочно подыскивать замену. Аркадьев выбрал Бескова, которому шел тридцать второй год и который считался по тем временам стариком.
Заманчиво было поехать в Финляндию, но Бесков, понимавший, что далек от своей прежней формы, за приглашение поблагодарил и играть отказался.
Тогда он услышал дружеский совет:
— Подумай, что делаешь, состав утвержден в инстанции.
«Инстанцией» был Берия. Сознание, что командой заочно руководит та кой человек, порождало мрачные мысли и предчувствия.
Первую встречу с болгарами наши выиграли через силу, были мало похожи на себя, никак не хотела складываться игра. Бесков смотрел на нее со скамейки запасных и когда прозвучал финальный свисток, подумал, что лучше было бы ему самому отбегать две игры (устал бы меньше!), чем все долгие минуты слышать свое сердце.
Бескову сказал и:
— Готовьтесь к следующей игре.
И добавили при этом два начальственно-оскорбительных «прямых» слова о том, кого ему предстояло заменить.
Предстоял матч с командой Югославии.
В ту пору отношения с Югославией были обострены до предела. Все понимали, что значило отдать ей игру.
В первом матче югославы вели 4:0 и 5:1. Какое настроение царило в нашей делегации, описывать не буду. Крохотная, с ноготок, блеснула надежда, когда сквитали один гол. А потом… Готовы были выбежать на поле, подхватить на руки, расцеловать Бескова степенные руководители делегации. Три раза подавал он корнеры. Два — слева и один — справа. Все три корнера (не знаю, бывало ли еще когда-нибудь такое в футболе!) завершились голами.
— Ах, Константин Иванович, ах, Костя, душа моя, дай я тебя по-братски, — пробасил в раздевалке начальник команды, разводя руки в стороны и подходя к инсайду, обессиленно положившему локти на колени. А сам думал: «А если бы ты еще на последних минутах добавочного времени изловчился и послал мяч не в штангу, а в ворота… Ну ничего, матч не проигран, матч спасен, завтра встретимся снова, давай, давай, брат, не подведи!»
Ночью Бесков только делал вид, что спит, когда входил на цыпочках в комнату врач. И другие делали вид, что спят. Кто-то мечтательно произнес: «Одну бы только папироску выкурить втихаря, не знаю, что отдал бы». Попросишь снотворное, скажут — слишком впечатлителен, впечатлительность не признавалась сильной чертой характера.
