Анатолий уже обыграл Игоря, но в партии против Бориса его ждет неминуемый крах. И в этот момент вместо того, чтобы сыграть конем и дать мат в два хода, Борис дотрагивается до ферзя, тотчас возвращает его на место и пытается…
— Вы обязаны играть ферзем, — облегченно вздыхает Бышовец.
Его партнер не спорит. Правило есть правило. Не в силах скрыть досады, Чернышев допускает ошибку и вскоре уступает место мне.
Картина повторяется. Только наоборот. Теперь уже Бышовец в равной позиции опрометчиво дотрагивается до слона, давая моей пешке прорваться в ферзи, возвращает слона на место и отступает королем.
— Вы обязаны играть слоном, — безучастно объявляю я,
Он недоуменно вскидывает глаза, как бы не понимая, чего от него хотят.
— Пьес туше, пьес жуе, — напоминает ему святое правило шахмат Борис, — что в переводе значит: «Полапал — женись».
— Уже сделан ход королем. Играйте.
— Но вы же только что потребовали от меня… — подает реплику Чернышев.
Если бы мне было дано описать взгляд, которым одарил нас Бышовец. В нем читалось презрение и что-то еще очень близкое. Когда же настала пора освободить место, ушел, не попрощавшись.
А ведь правду говорят о Бышовце: каждое поражение для него — удар по самолюбию.
Несомненно, ему жаль родную некогда команду. Но сегодняшний ее провал не будет провалом собственным. Никто не заставлял Романцева браться за безнадежное дело.
В «сборной Бышовца» не было, как при одном другом нашем затурканном тренере, забастовщиков. Милостиво согласившись приехать на время из-за рубежа, где большую часть игр своих клубных команд проводили на скамейке запасных, они уже на аэродроме начали выдвигать ультимативные требования и главное из них: «Не хотим работать с этим тренером».
Вместо того, чтобы амбициозных молодых людей сразу же отправить восвояси первыми же рейсами, их начали упрашивать, уговаривать, уламывать. А те — ни в какую. Они уже знали, что это такое — свобода слова по-домашнему и пользовались ею, как ни за что не подумали бы в своих новых заграничных клубах: выкинули бы голубчиков к чертовой матери в два счета.
Но в сборной Бышовца играло много спартаковцев. И не могло ему не казаться временами, что некоторые из них больше думают не о чести страны, а о том, как бы сберечь силы для внутреннего чемпионата. Теперь же говорили, что новая команда стала командой единомышленников, что в ней царит атмосфера дружелюбия и взаимопонимания, а еще говорили, что новой сборной обещан сверхщедрый гонорар за выход в финальную часть европейского чемпионата. Видимо, посулы помогли не очень. Да и как можно было поверить им, если даже олимпийским чемпионам годами задерживали выплаты, которые так торжественно обещали?
