А Ахалкаци, о котором пойдет речь ниже, — родственник. Его мать из рода Кикнадзе. Значит, есть в нем что-то от предков, заслуживших не слишком ласковое прозвище: «вирисчамия» — «съевшие осла», еще теми, видно, были упрямцами. Но и их превзошел неуступчивостью и готовностью к конфликтам с начальством Нодар Парсаданович. Где это видано — не выполнять руководящих установок Спорткомитета — как тренировать команду, «основываясь на новых разработках ученых», и кого на какие игры выставлять.
Через два года федерация спортивной прессы Грузии снова назвала Ахалкаци лучшим тренером республики. Спорткомитет не включил его даже в десятку.
Глава IV
Тревожный звонок
Еще недолгий срок спустя ко мне позвонил начальник управления футбола Всесоюзного Спорткомитета Анатолий Еремин. Я знал его как человека, достойного во всех отношениях, а потому сразу же откликнулся на просьбу встретиться по одному неотложному делу.
Вот что я услышал от Анатолия Дмитриевича:
— Какое-то странное письмо получили из Тбилиси, просят утвердить их решение о строгом выговоре Ахалкаци за низкий уровень тренировочной работы, в результате которого команда «Динамо» скатилась на третье место. Мне поручено разобраться и доложить руководству. Хотелось бы услышать ваш совет.
Обращали на себя несколько строк из письма: «Но и на третьем месте команда не шла бы, если бы судьи засчитали гол, забитый ей в последнем матче, и не засчитали гол, забитый ею с офсайда — в предпоследнем».
Угадывался почерк демагогов, ненавидевших взлетевшего и неподвластного тренера всеми фибрами завистливых душ.
— Вы знаете, — сказал я Анатолию Дмитриевичу, — Ахалкаци — мой родственник, и то, о чем я думаю, не может быть объективным.
— Но все же?
— Бессовестное наказание.
— И вы бы на моем месте?
— Спрятал бы письмо подальше.
— А если меня спросят?
— Ответил бы, что наказывать команду только за то, что она в середине розыгрыша опустилась со второго места на третье, неразумно… Чемпионат-то продолжается.
— Очень серьезные подписи под представлением.
— Я немного знаю этих мстительных людей. Забудьте, пожалуйста, о письме. И еще одна просьба: о нашем разговоре Нодару Парсадановичу не рассказывайте.
Не удержался Еремин, рассказал. Когда я прилетел в Тбилиси, Ахалкаци устроил дружескую родственную пирушку, на которую пригласил не изменивших ему.
— Я знаю все, — сказал тренер. — Поклонитесь от меня Еремину.
Нодару Парсадановичу дали поработать более или менее спокойно еще несколько лет. А потом достали и его.
