Нуник сжал кролика. Кролик поджал ухо на шнурке. Все молчали, почти наслаждаясь моментом незнания. Мигом раньше, мигом позже они узнают, что стряслось с Пахрудином, отчего до сих пор трясет Пахрудина, и тогда к набору их подвальных страхов прибавится еще один, может быть, самый жуткий. И, прежде чем Пахрудин заговорит, все они, еще не накрытые страшной волной, тянули момент до последнего, понимая – его нить вот-вот истончится и оборвется.
– Я вышел… – начал Пахрудин спертым голосом. Свой полный, срывающийся на петушиный крик, он оставил там – наверху, вместе с баклажками. – Пошел так осторожно к углу дома. Иду – тихо. А как дошел до угла, ничего понять не могу. Мну, мну землю, наступаю – куда идти, не знаю. Дорога стала незнакомой. Ноги проваливаются в какие-то ямы, дыры, траншеи… Я покрутил головой, постоял у угла… Не чувствую я соседней двухэтажки – разбомбили ее, наверное. Пошел снова. Под ногами какие-то кирпичи, ветки, железяки. Понял я – не дойти мне до водокачки и обратно за полчаса, как хотел… – он подавил отрыжку. – Ну, думаю, ладно. Буду идти пусть минут сорок туда и минут сорок обратно, а воду принесу. Помнишь, Нуник, как мы с тобой ходили за водой, а начался обстрел? По всему стреляли – по домам, по деревьям, по земле и воздуху. Я еще тогда подумал – зачем столько патронов переводить? Дома и деревья не умеют оружия держать, они в войне не участвуют. Мы тогда, помнишь, Нуник, как услышали, что стреляют, к стене какой-то прижались и так стояли, пока стрелять не перестали, а потом дальше за водой пошли. Слава богу, в тот день вода без бензина была… А теперь что? Теперь все так расковыряли, не знаешь, в какую сторону идти. Но все равно пошел я… – Пахрудин снял тюбетейку и утер ею лицо. – И тут я слышу, как будто оса у ног пролетела и в землю упала с таким звуком… Цык – цыкнула. Ого, думаю, оса какая тяжелая. Или камень это был? Сначала ничего не понял, а потом как будто тростью Нуника по голове – бах, понял – началось. Упал на землю, бутылки рассыпались, раскатились. Лежу, жду, думаю, сейчас, как они начнут. А чего я тут лежу? Мне надо ползти к подвалу. Я только одну руку вперед выставил, и снова вот так – цык… Я лежу, а под живот мне камень попал – вот такой булыжник, больно, лежать неудобно, а пошевелиться боюсь. И все время мне кажется, выпрыгнет сейчас эта оса из земли, меня ужалит. Потрогал голову – нет тюбетейки. Давай шарить по земле. Нет тюбетейки. Думаю, ну все, мне конец, раз нет тюбетейки. Давай ее снова искать, чуть-чуть назад прополз, вбок чуть-чуть, потом в другой бок – вот она, нашел – на баклажках лежала, взял ее, на голову надел. Слушаю – тихо… Пополз. А пока я вот так барахтался, тюбетейку искал, я направление потерял. Куда ползти? Где подвал? Потрогал руками вокруг себя – все незнакомое. Где дорожка через двор, где трава, где деревья? Везде – камни, дыры, ямы…
