Покрытые легким пухом утята не слишком шумели и не были чрезмерно активными, так что с температурой, наверное, все в порядке. Мы размочили крошки хлеба в воде и разбросали еду по инкубатору.
Нельзя, чтобы они приняли нас за свою мать.
А почему бы и нет? Было бы забавно.
Потому что тогда им не выжить в дикой природе. Они должны привязаться друг к другу.
Вроде нас.
Мы переглянулись. Наша связь действительно напоминает импринтинг.
Через два дня начали вылупляться наши утята. В тот день появились на свет двенадцать птенцов, что было еще терпимо. На следующий двадцать пять. Потом около пятидесяти. Мы совсем выбились из сил и даже не заметили, когда вылупились последние пятьдесят.
Сарай внезапно превратился в отделение для новорожденных уток — конвейеры для раздачи размоченной кукурузы, измерение температуры и влажности, производство подстилки.
Скоро выяснилось, что брудеры, в которых выращивали цыплят, слишком малы для уток. Пришлось сооружать несколько новых из фанеры и мелкой проволочной сетки.
Одну клеть мы оставили пустой, чтобы перемещать туда выводок на время чистки брудера.
— Нужно было записать все цепочки генов, которые мы использовали. — Стром ловил утят, переселяя их из одного брудера в другой. Он поднял одного птенца за тонкий, торчащий из пушистого тельца хвостик, похожий на хвост ящерицы.
Бола заглянул в пустой брудер и зажал пальцами нос. Мы почувствовали его отвращение, хотя сами и не вдыхали этой вони.
— Скоро они будут сами добывать себе еду?
Через шесть недель.
Долго еще.
Утят было столько, что заботы о них отнимали все время, и мы не успевали наблюдать за их поведением, чтобы обнаружить признаки кластера. Зато у Кэндис вошло в привычку останавливаться у сарая и рассказывать о подробностях последних экспериментов, хвастаясь успехами.
— Я отделила одного утенка, — объясняла она нам, — дала ему немного еды, и через несколько секунд остальные закрякали.
— Почувствовали запах пищи, — возразили мы.
— Может быть, но они точно так же реагировали на болевой стимул.
— Болевой стимул?
— Ну да. Я ущипнула одного утенка, и остальные запищали.
— Ты щиплешь утят?
— Совсем чуть-чуть. Ради науки!
— Конечно.
— Я засняла весь процесс на видео. Очень убедительно.
— Значит, у тебя будет хороший доклад на Научной ярмарке, — изрекли мы.
— У вас ужасно много уток.
Мы повернулись и уставились на нее — все шестеро.
— Знаем.
— А у этой пятнышки, как у далматинца.
— Знаем!
Глаза у нее опять зеленые. Что-то она бледная.
