– Мисс Ловатт! – удивленно воскликнул он. – Ким! Что вы здесь делаете?
Ким замерла в шаге от него и едва понимала, что ей следует ответить. В последнюю их встречу она отдала бы все на свете, лишь бы твердо знать, что однажды вновь увидит его, а теперь единственное, что имело значение – это неловкость, возникшая при случайном столкновении. Ральф Малтраверз так же изысканно выглядел, как прежде, был так же уверен в себе, серьезен, всесилен и привлекателен; тем не менее у нее возникло только одно желание – убежать. Первым заговорил Гидеон, нахмурив брови:
– Вы знакомы с мисс Ловатт, доктор? Она секретарь моей матери.
– Вот как? – Доктор протянул Ким руку, но прикосновение его пальцев не возымело на нее никакого действия.
– Вы были отличным секретарем, Ким. Должен признаться, мне вас очень не хватало, когда вы покинули меня в беде.
– Я не покидала вас в беде…
Он улыбнулся и поднял руку. Эта улыбка согревала сердца матрон, утешала пациентов, заставляла мечтать молодых сестер в свободные от дежурства часы и часто помогала им продержаться трудный день, словно одна мысль о том, что совсем скоро они вновь увидят ее, была как обещание повышения по службе или как морковка, протянутая ослику, и даже более закаленный медперсонал начинал слегка трепетать, стоило Малтраверзу появиться в дверях их отделения. Именно эта улыбка совсем вскружила голову девятнадцатилетней девушке, впервые принятой на службу. Хотя теперь, когда Ким снова увидела ее спустя почти три года, ей стало непонятно, почему стоило Малтраверзу оказаться рядом, как у нее слабели колени, иногда даже приходилось искать опору.
– Конечно же, вы не покидали меня в беде! Просто у меня возникло такое чувство после вашего ухода!
У него были очень темные глаза, как у латиноамериканца, временами они становились меланхоличными и нежными. Казалось, делая выговор, он собирается лишь слегка ранить человека. Скорее царапнуть, чем упрекнуть.
– Как самочувствие миссис Фейбер? – спросила Ким с ноткой облегчения в голосе, поняв, что он потерял свою власть над ней и больше никогда не посеет смуту в ее сердце.
Тем более теперь, когда она душевно окрепла и стала менее уязвимой.
– Гораздо лучше, чем я ожидал, – признался врач. – Ее организм находит удивительные силы, чтобы сопротивляться болезни, и при абсолютном покое, тишине и правильном уходе, мне кажется, она скоро поправится.
– Как я рада! – совершенно искренне произнесла Ким и повернулась к Гидеону Фейберу. – Даже не могу выразить словами, как я рада, – бесхитростно добавила она.
