Хотя и было, по перспективе исполнения, – не более чем намеком, миражем, дрожащим жарой мираклем, весенним ночным туманом на не существовавшей еще тогда федеральной трассе «Дон», которую я четверть века спустя изъезжу вдоль и поперек из-за дурацкой страсти к рыбалке.
Ага.
А вы себя в семнадцать-то лет – хорошо помните?
Пришлось быстро пересчитывать в уме и заново делить деньги на бутылки уже с учетом этой проклятой кислятины. Вот интересно, почему они и портвейн пьют вроде с немаленьким удовольствием, а все равно выделываются?
Типа: «мне, пожалуйста, сухенького»…
А ведь потом еще придется волочь эту груду наполненного сладкой дрянью стекла в сторону «Юности», до Маяковской. Потому как даже мелочи оставалось впритык, а проходить в метро по-«заячьи», отжимая захлопывающиеся рычаги руками, Меламедов стеснялся…
…Можно ли сказать, что я в то время жил стихами?
Наверное, да.
И – просто поверьте – ничего хорошего в этом не было.
Причем, сцуко, что самое обидное, – ни для меня в частности, ни для всей русской поэзии в целом.
Слова складывались как попало, следил я больше за переполняющими меня стихиями-эмоциями, чем за холодным смыслом сцепляющихся между собой строк.
Играл – с душою и от души.
Вот и получалось, по предельно точному выражению Вещевайлова, «говно, изредка разбавляемое удачными строчками и даже четверостишиями».
Так, в сущности, и было.
Иногда слова самопроизвольно удачно сцеплялись, но я как личность, увы, не имел к этим удачам ни малейшего отношения.
Само по себе складывалось.
У меня вообще такое ощущение, что удачные стихи получаются тогда, когда мозг у автора отключен или вообще отсутствует.
Или когда автор в усмерть пьян либо обдолбан.
Кто-то тупо рукой водит.
А ты – типа медиума, ага.
То есть существа вроде и уважаемого.
Но все одно – марионетки, только и умеющей, что делать красивые театральные жесты.
Дерьмо собачье, короче.
Поэтому, повзрослев, я и стал писать прозу.
Она все-таки штука куда более «авторская», чем эти рифмованные колебания мирового эфира.
Мысли, переживания, выражения, словечки…
Вопросы, на которые именно у тебя нет ответа, вот и рисуешь закорючки на бумаге, пытаясь разобраться в происходящем.
Да еще и читателей своими проблемами морочишь, что – тоже не бесполезно.
Хороший читатель, он ведь в чем-то – тупо соавтор, потому как нет двух человек в этом мире, которые воспринимают один и тот же текст совершенно одинаково.
Такие дела.
Короче, там – я точно присутствую.
