Дети-цветы, ага.
Только кто-то из цветочков веночки плетет да на лужке с коровьей грацией подтанцовывает, а кто-то эти самые цветочки в охапку – да и на рынок.
Не пропадать же добру.
Ну, а Галка…
Она не была москвичкой, приехала откуда-то из Сибири поступать, не поступила, вот и пристроилась прибирать и подметать, так тогда многие делали.
А что?
На еду и прочие простейшие потребности хватает, а времени свободного – хоть обпользуйся.
Твори, выдумывай, пробуй.
Вот только нам, выныривавшим из прокуренной до бледной синевы атмосферы окололитературных тусовок, всегда было куда возвращаться.
У каждого из нас был дом, пусть и плохо устроенный.
Были нормальные друзья, пропускающие мимо ушей ту вдохновенную хрень, которую мы время от времени несли.
У меня – так еще проще: сточишь в фанатских разборках кулаки до такого состояния, что и шариковую ручку-то хрен подымешь. Почувствуешь, что такое настоящая, а не придуманная боль, когда кто-то из вражин тебя фейсом по хреново оштукатуренной стенке повозит: считай, – получил прививку от ненужных мозговых вывихов.
Можно снова погружаться: писать стихи и слушать старших товарищей по цеху.
Галке возвращаться было – элементарно некуда.
В страшную ночь погоди обо мне убиваться.
Я словно птица на птицу еще погляжу.
Как снегопад я по снегу еще поброжу,
Да налечу на врагов твоих злым самозванцем…
Некуда ей было возвращаться.
Если только к коту и швабрам, в кирпичный дом неподалеку от станции метро «Рижская». Но этого, как вы понимаете, было для нормальной человеческой жизни, увы, – недостаточно…
Вот она и приспособилась существовать среди бледных теней этой зловещей помеси преддверия дантовского ада с дальними, самыми засранными кладовками провинциального зооуголка, приобрела соответствующий бледный вид, почти мимикрировала.
Разумеется, немного мешал талант.
Настоящие таланты этой агрессивной средой «высоких носителей духовности» не принимались: слишком уж дохло смотрелись на их фоне собственные хиленькие способности, вся общественно-полезная ценность которых сводилась к неистовому диссидентству и непрерывному камланию в бубен собственной исключительности.
Если слишком долго смотреть в бездну – бездна начинает смотреть в тебя.
Если слишком долго жить неподалеку от помойки, не стоит надеяться, что тебе удастся не пропахнуть ее ядовитыми испарениями…
…Словом – заспорили.
Только для нас этот спор был не более чем очередной интеллектуальной игрой в слова, фехтованием на учебных рапирах.
