– Траур по ведьмам запрещен специальным приказом, – процедил сквозь зубы Филипп. – Видел ты в нашем доме, чтобы закрывали зеркала или кто-нибудь носил черные одежды? Нет? И не увидишь. Враг господа – мой личный враг. И если врагом стала моя жена – значит она враг и мне, враг и ничего больше. И я, как честный человек, за нее заплатил сполна. И будет.
Дочь же моя должна в самое ближайшее время выйти замуж. Так чтобы колокола звенели по всему городу, и чтобы городской совет преподнес ей как всем серебряную посуду. Только так и не иначе сможем мы доказать всем, что Эльзу никто уже не считает ведьмой. Понятно?
– Благодарю вас, отец! – Густав порывисто обнял Филиппа и, не зная, что еще можно сказать, попросил разрешение вернуться к своей невесте и сообщить ей радостную новость.
При продолжающемся запирательстве судья подсылает ей (ведьме) в камеру достойного уважения мужчину, к которому она питает доверие. Этот мужчина заводит разговор о том, что может обличить ведьму. А в это время особые свидетели слушают за дверями и запоминают сказанное в камере.
Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»
Довольный, что ему удалось найти решением этого скользкого вопроса, Филипп умылся и, напялив свой лучший парик и взяв в руки трость с набалдашником из слоновой кости, отправился в Городской Совет, где объявил о желании выдать дочь замуж. После чего лично отправился в кладовую, чтобы заранее выбрать подарок, который будет вскоре вручен его Эльзе.
Впрочем, особенно выбирать и не пришлось, единственный свадебный набор посуды занимал целую полку. Осмотрев его, Филипп остался довольным увиденным.
Теперь-то уличные пачкуны будут вынуждены проглотить свой собственный яд. Потому как, если девушка с благословения городских властей, церкви и родителей выходит замуж, получает подарок от родного города, и на ее свадьбе гуляют самые уважаемые люди города – каждому же понятно, что она не ведьма, не изгой, а значит ее нельзя травить и ей небезопасно угрожать.
Целый день Филипп обходил лавки, закупая все необходимое к свадьбе и приглашая гостей. Поравнявшись с дворцом бургомистра, Баур замедлил шаг, стараясь разглядеть, что происходит за вышитыми шелком занавесками. Дело в том, что только что к дворцу подъехала карета, из которой выпорхнула нынешняя пассия бургомистра, и Филипп успел даже заметить, как скрылся в дверях ее алый шлейф.
Постояв немного на улице и поглазев на стоящих в своих будочках часовых, Филипп отправился в дом к одному из своих друзей, живущих недалеко от дворца.
