«И зачем я вообще заварил всю эту кашу?» — подумал Квиллер, но вслух сказал, притворяясь равнодушным:
— Не расстраивайся. У нас ещё будет много других уик-эндов.
Остаток вечера Квиллер посвятил чтению вслух. Он читал сиамцам — это было их любимое времяпрепровождение, особенно перед сном. Выбор книг был обязанностью Коко. Они никогда не читали ничего от корки до корки, а выбирали главу то из одной, то из другой книги. Квиллер подозревал, что для его слушателей все произведения звучат одинаково, а сам он любил перелистать книги, которые читал прежде. Это было всё равно что встретить на углу улицы старого друга.
Сегодня Коко внимательно изучил новые приобретения из книжного магазина Эддингтона. Как следует обнюхав три книги о Второй мировой войне, он сбросил с полки «Огонь над Лондоном», и Квиллер поймал томик, не дав ему упасть на пол. Как всегда, он растянулся в своём любимом кресле, положив ноги на оттоманку. Юм-Юм примостилась у него на коленях, а Коко устроился на широком подлокотнике кресла, весь внимание. И ещё неизвестно, кого больше ублажал этот ритуал — кошек или человека.
После чтения вслух сиамцы, как обычно, перекусили на ночь, а затем поднялись по лестнице в свою комнату на третьем полуэтаже. Их дверь оставляли открытой на ночь с тех пор, как был создан птичий сад: кошки любили рано утром наблюдать за птицами из окон холла. А дверь в свою спальню Квиллер запирал, чтобы пушистые питомцы не забрались к нему под одеяло.
Ночь была ясная и тихая — ни ветерка. Светили яркие звезды. Незадолго до рассвета Квиллера вырвал из забытья шум: что-то стукнулось о дверь, а затем послышался душераздирающий вой. Выпрыгнув из постели, Квиллер устремился к двери.
— О господи! — вскричал он, бросаясь к телефону.
Большие окна с восточной стороны обрамляли ужасающую картину: ночное небо сверкало оранжевыми красками! Он набрал девять-один-один.
— Горит здание… на Тревельян-роуд, в четверти мили к северу от Бейс-лейн… новый Центр искусств… окружён лесом… может возникнуть лесной пожар.
Квиллер натянул брюки поверх пижамных штанов, скатился по спиральной лестнице на кухню и, схватив ключи от машины, выскочил из дома.
«О боже! — причитал он про себя, мчась по дорожке. — Столько надежд! Столько труда! Всё это искусство! Весь этот скипидар!.. Какой-то художник заработался допоздна — и курил, невзирая на правила… У Милдред будет сердечный приступ!»
Он уже слышал безумный хор — вой пожарных машин и сирены полицейских автомобилей. Когда Квиллер подъехал поближе, картина сделалась ярче: красные и жёлтые языки пламени лизали чёрное небо. Огонь не добрался до рощи древних деревьев… не добрался до новых ворот… не добрался до Центра искусств! Горел фермерский дом Коггин!
