– Это верно, – соглашаюсь я.
– Вот и говорю, интересная история. Сами в своей стране жить не можете. Плохо вам у себя дома.
– Почему, – говорю, – некоторые у нас хорошо живут.
– Скажи, Макс, – задает Мэлвин вопрос, – а кому на Руси жить хорошо?
То есть он спросил, конечно, не буквально как поэт Некрасов, сказано было по-английски, но перевод именно такой.
– Как это кому? Богатым. А у вас разве не так?
– Ты не понял, mate! Как ваши богатые называются? Вы их как называете?
И я задумался, не знал, что ответить. Ведь должно же быть название у правящего класса. Сказать «демократы» – выйдет не вполне точно. Они, может, и демократы, но не в этом их основная особенность. «Номенклатура» – тоже неточно. Это все-таки не номенклатура, хотя и похоже.
Не так давно этот же вопрос я обсуждал с другом детства, богачом и воротилой Серегой Востриковым. Мы сидели с ним в Москве, в ресторанчике «Буратино», и я спросил Серегу:
– Ты чем занимаешься?
– Я дилмейкер, – сказал Серега, – дела всякие устраиваю.
И действительно, Серега заседает в трех комиссиях и рулит четырьмя фондами. У него кортеж из двух джипов с охраной, а его особняк я уже как-то описывал. Здание поменьше Большого академического театра, но незначительно.
– Вот ты и определи, кто мы такие! – сказал мне Серега. – Очень это востребованный вопрос. Для социальной политики необходимо обозначить передовой класс. Ну скажи – кто мы?
– Кто это – мы?
– Ну, все мы! – и жест рукой в сторону соседнего столика.
А из-за соседнего столика поднялся грузный мужчина, приблизился.
– Слушай, Серж, – сказал грузный, – закон мы протолкнули, но на меня Миша Казанский наехал.
Мне показалось, что слово «казанский» не фамилия.
– Несерьезно, – сказал Серега, – мне десять лет назад уже грозились, что Миша меня заказал, а видишь, обошлось. Мишаня – адекватный человек.
– Знаю, фуфло гонят. Просто у нас с Мишей дома по Рублевке конкретно рядом. Неудобно получается.
И я представил себе, как идет грузный человек по своему дачному участку, направляется, допустим, в баню. Мирный летний денек, белки скачут по рублевским соснам, а за забором хищный сосед вострит топор. Ну и жизнь у них, подумал я. И кстати, у кого это – у них?
Когда Мэлвин задал некрасовский вопрос, я вернулся к разговору с Серегой Востриковым, и мне захотелось ответить. Это ведь важно – дать явлению имя.
Может, наши сегодняшние вельможи – современные бояре? Был даже термин такой «семибанкирщина» – наподобие «семибоярщины». Однако, класс бояр – это родо-племенная знать, потомственные феодалы. Наши богатеи – явно не бояре, хотя крепостное право в нашей стране присутствует. Соблазнительно сказать, что возникла новая аристократия, новые дворяне. Дворяне произошли из опричников и офицерства – это жалованный статус. Дворяне и дворня – понятия однокоренные, это царская челядь. Многие из дворян помнили армейское происхождение и отстаивали дворянскую (офицерскую, солдатскую) честь. Нет, и на дворян современный правящий класс не похож: какая у них честь? Может, купечество? Торговый люд? Тоже нет. Они ведь редко что производят, другим заняты. Капиталисты? Однако ни Серега, ни его грузный приятель, ни многие иные сильные мира сего – не буквально капиталисты. Они не с капиталами имеют дело, но с людьми, коими управляют. Чиновники? Но не этим одним объясняется их достаток; если они и чиновники, то не о государстве в первую очередь радеют. Нэпманы? «Новая экономическая политика» была введена на время, подчинялась замыслу политиков, и срок ее был ограничен. Нет, не на час пришли править наши современные властители – и нет над ними власти.
