Колин закатывается смехом на полчаса.
– Скупердяи! Scots! Хо-хо-хо! Уроды!
– Боится, что жена лишних бобов сварит!
Доменик, конечно, все слышит, уходит в дальний угол мастерской, там страдает от своей неполноценности. Здоровенный спортсмен, игрок в регби, он переживает. Ему не приходит в голову восстать – поспорить с Мэлвином, например, о первенстве английской нации. Он просто томится.
Меня англичане в расчет не берут – смесь русской и еврейской крови для них представляется нонсенсом. При мне они охотно ругают другие народы: ну что может возразить русский еврей, если при нем костерить ирландцев, французов, поляков, шотландцев, бельгийцев и американцев?
Поляков в Лондоне сегодня несчитано, и все на ремонтных работах, поляков не любят за их живучесть (сказалось ли здесь отношение Черчилля к Польше?). Ирландцев не любят традиционно, прежде на гостиницах писали «no black, no irish». Французов не любят за то, что они французы, – когда я завел берет, меня стали дразнить «мсье Пьер», просто потому, что быть похожим на француза смешно. Бельгийцы – тупорылые, шотландцы – скупые, немцы – дураки. Словом, коренной англичанин имеет свои взгляды на национальный вопрос.
С американцами дело, конечно, сложнее. Американцы – союзники в войне с bloody bustard Saddam, и вообще с ними много общего.
Сегодня речь шла о Меган Фишпул – о нашей Меган! – и Мэл явил звериный лик британского националиста и капиталиста. Я спросил у Мэлвина, знает ли он, откуда Меган родом, знает ли он, что Меган – американка.
– Я знаю, Макс. Seriously. I’m informed.
Он сказал это с таким выражением, будто он генерал армии, а я доложил ему, что полковник Фишпул – шпион.
– Ты отличаешь англичанина от американца? – вопрос глуповатый, признаю. Я имел в виду то, что Меган уже двадцать лет прожила в Лондоне, усвоила характерный лондонский стиль: рваная юбка, шлепанцы на босу ногу. Чикагские девушки выглядят иначе, одеваются почище. Я имел в виду то, что она разделяет их жизнь.
Мэл, когда его спрашивают об очевидных вещах (например, брать у Дианы одну отбивную или две), поднимает брови на круглом лысом лице.
– I do, Max. Honestly. Отличаю.
– А как отличаешь? Вот Меган работает с вами лет десять. И по-английски хорошо говорит.
– Yeah. She does.
– Но ты ее за свою не считаешь.
– Not really, Max. Она нам чужая.
– Почему, Мэл?
Мэл растерялся, повернулся за помощью к Колину. Тот пожевал губами, поразмыслил.
– Мы не можем ей до конца верить, Макс.
