– Ну, что я говорила! – торжествует Марыська. – «Ли – три по восемьдесят… Дабл райфл – пять по сто…»
– Значит, и правда фарцовщица… – бормочет Нефедов. Это открытие доставляет ему некоторое облегчение.
Кроме блокнотика в сумочке обнаруживается носовой платок, ворох пустячной косметики и потрепанное портмоне, кармашки которого набиты квитанциями и разными другими неинтересными бумажками. Лишь подробное его исследование приносит Марыське две синие полусотенные купюры.
– Негусто наторговала…
– Да, – соглашается Игорь, – сегодня не ее день.
Что правда, то правда, и вряд ли фарцовщица стала бы спорить. Наверняка тоже самое сказала бы о себе так некстати опухшая Зоя Николаевна. Двое сегодняшних неудачников определились, но чтобы Нефедову не составить им компанию, ему следует поторопиться. Рабочий день уже близится к концу, а он, бегая по Москве с украденной сумочкой, ни на шаг не приблизился к обкому профсоюзов.
Не взяв себе ничего, кроме наличности, Игорь с Марыськой оставляют сумочку на лавочке. Может быть, ее подберет хорошая женщина, такая, что не бегает от милиции, и сумочка прослужит ей долго-долго.
И снова они несутся по улицам, лавируя в пешеходных потоках. Только теперь Нефедова гонит не страх, а чувство гражданской ответственности. «Об-ком-об-ком-обком», – выстукивают Марыськины каблучки… Но до чего же много в Москве контор! Пляшут в глазах разновеликие вывески: черные с золотом, мраморные, литые в бронзе. Министерства, управления, чего-то отделы, за чем-то надзоры и, конечно, всевозможные комитеты… Комитеты, да не те! Хлопают тяжелые двери; люди в шляпах покидают учреждения, а внутрь уж никто не заходит. Но вот – наконец-то! Чуть было не проскочили…
«МОСКОВСКИЙ ОБЛАСТНОЙ КОМИТЕТ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ СОЮЗОВ» – вырезано на плите полированного гранита. Эта плита у входа напоминает могильную – есть ли жизнь там, за дубовой дверью?.. Игорь с невольным трепетом входит в профсоюзное святилище… и оно встречает его торжественно-гулкой церковной тишиной и запахом мокрой тряпки. В учреждении – ни души, кроме старухи со шваброй, замывающей мраморный пол.
Случилось ужасное, невероятное – в общем, случилось то, чего следовало ожидать! В последней безумной надежде Игорь пытается всучить свои документы уборщице – и окончательно теряет лицо.
– Понабирали дураков в кульеры! – качает головой старуха и тычет шваброй ему прямо в ноги.
Чувства Нефедова помутились. Он покидает обком, пылая ушами и оставляя за собой мокрые следы… Воображение уже рисует ему завтрашнюю встречу в отделе. Игорю представляется ухмыляющаяся физиономия Ксенофонтова и мина презрения на опухшем лице Зои Николаевны… О да! Уж она бы не стала красть сумочки прежде, чем выполнить служебное поручение.
