Четверть часа спустя, Чарли Блек, бледный и расстроенный, отвечал на вопросы, задаваемые Вестом, по поводу максикота, личности любовника его жены и сомнений, которые у него возникли в отношении Дорис. После упорного сопротивления допрашиваемого Вест решил обострить положение:
— Теперь вы будете сопровождать меня в морг. Я хочу, чтобы вы сделали одно опознание.
Сотни людей собрались около маленького домика Блека, когда из него вышел Вест в сопровождении Чарли.
Таинственная смерть Дорис безусловно ошеломила многих.
Симпатии, выраженные бормотанием теплых слов, слышались в толпе. Небольшого роста мужчина даже бросился к Блеку, когда тот садился в полицейскую машину в сопровождении Веста и Тентендена.
— Не огорчайтесь, Чарли, — кричал он. — Все люди знают, что ты невиновен. Ты слишком хорошо известен, чтобы тебя можно было заподозрить в подобной вещи.
— О чем это он говорит? — удивленно спросил Блек.
Их окружили полицейские, и Блек сел в машину, не сумев услышать продолжения.
Морг находился позади комиссариата полиции. Туда и ввели Чарли.
На центральном столе, покрытое покрывалом, угадывалось тело. Роджер приподнял покрывало. Дорис, казалось, спокойно спала.
— Вы узнаете…
Он не смог закончить свою фразу. Блек секунд десять смотрел на лицо жены, потом взмахнул руками и упал на пол.
Тентенден бросил на своего коллегу взгляд, полный упрека и злобы.
— Господи боже мой?! Вы зашли слишком далеко, Вест. Он потерял сознание и теперь принадлежит врачам, которым нужно будет оградить его от ваших нападок.
Вест не смог скрыть своего недовольства.
— Должен ли я все время повторять вам, еще и еще раз, что именно по вашей просьбе я приехал сюда. Теперь, когда я здесь, это моя обязанность сделать все возможное, чтобы прояснить дело и узнать правду. Я совершенно определенно должен знать, как мне держаться с Блеком.
— В чем я вас упрекаю, так в том, что вы смотрите на него как на виновного. Если это так, то дело судьи обвинить его, а не ваше. Я пойду поищу врача.
— Чтобы он дал ему снотворное и чтобы я ничего не смог из него вытянуть?
— Он убит горем, устал и измучен уже своей бессонной ночью.
— Он скажет нам все, что знает.
— Но…
— Достаточно, Артур. Я понимаю, что ваша привязанность к этому человеку диктует вам ваши чувства, но я не могу считаться с этим. Я не могу терять здесь время зря на успокоение ваших чувств. А пока мы здесь, не скажете ли вы мне, кого вы еще собираетесь защищать? Кто, по-вашему, должен еще избегнуть допроса в этом последнем бастионе феодализма? Ки? Ричардсон? Кто же еще?
