Он настоял на этом.
Лишь его позитронный мозг остался неприкосновенным. На этом настоял Сэр.
— Новые роботы не так хороши, Эндрю, — сказал он. — Компания научилась более точно создавать их мозг, ограничив его деятельность специфическими задачами. Новые роботы выполняют лишь то, для чего созданы, и ни на шаг в сторону. Ты мне нравишься больше.
— Спасибо, сэр.
— Впрочем, ты сам приложил к этому руку, Эндрю. Я уверен, что Мански прекратил создавать неспециализированные схемы, как только хорошенько к тебе пригляделся. Ему не нравится непредсказуемость… Знаешь, сколько раз он просил разрешить забрать тебя на исследование? Девять раз! Однако я не позволил, и теперь, когда он на пенсии, мы можем жить спокойно.
И вот волосы Сэра становились все реже и светлее, кожа на лице дряблой, а Эндрю выглядел гораздо лучше, чем тогда, когда появился в семье.
Мэм уехала в колонию художников куда-то в Европу, а Мисс стала поэтессой в Нью- Йорке. Иногда она писала письма, но редко. Маленькая Мисс вышла замуж и жила неподалеку. Она сказала, что не хочет покидать Эндрю, и когда родила Маленького Сэра, разрешила Эндрю держать бутылочку и кормить ребенка.
После рождения внука, решил Эндрю, у Сэра вновь появился смысл в жизни. И не будет нечестным обратиться к нему с просьбой.
— Сэр, — сказал Эндрю, — вы были очень добры, позволяя мне тратить деньги так, как я хотел.
— Это были твои деньги, Эндрю.
— Они были моими только по вашей воле, сэр. Не думаю, что закон запретил бы вам распоряжаться ими по своему усмотрению.
— Закон не может заставить меня поступить бесчестно, Эндрю.
— Я хочу отдать их вам, сэр.
— Я не возьму их, Эндрю.
— В обмен на то, что вы можете дать мне, сэр.
— Вот как? И что же это, Эндрю?
— Моя свобода, сэр.
— Твоя…
— Я хочу купить свободу, сэр.
Все оказалось далеко не просто. Сэр рассердился, произнес: «Бог мой!», — повернулся и ушел.
И опять именно Маленькая Мисс привела его в себя, резко и решительно — и в присутствии Эндрю. Все тридцать лет никто не стеснялся говорить в присутствии Эндрю, касалось ли дело его самого, или нет. Он был всего лишь робот.
— Папа, — сказала она, — почему ты воспринимаешь его слова как личное оскорбление? Он же все равно останется здесь. Он будет так же послушен. Он не может вести себя по-другому. Он так сделан. Все, чего он хочет, — лишь слова. Он хочет называться свободным. Что здесь ужасного? Разве он не заслужил этого? Господи, да мы с ним об этом говорим уже несколько лет!
