Врач с изумлением смотрел на мальчика.
- Ничего, доктор-эфенди. Подумаешь, палец!
- Это, конечно, не страшно. Но ты потерял много крови.
Врач обернулся к каймакаму:
- Я удивляюсь, как он еще держится на ногах.
- До нас кто-нибудь приходил сюда? - спросил прокурор.
- Я приходил, но ничего не трогал, - вмешался староста. - Все было так, как сейчас.
Прокурор обернулся к мальчику:
- Это ты положил их на кровать?
- Они и были на кровати. Я только подложил им подушки под головы да натянул одеяло. Пусть спят, бедные. Что я мог еще сделать?
Весь вид мальчика, когда он произносил эти слова, говорил не о равнодушии и безразличии, а о воле, которой могли бы позавидовать многие взрослые. Выказать свое горе, когда ничего уже нельзя изменить, да еще перед столькими горожанами, он, видимо, считал оскорбительным для своего самолюбия.
- У тебя есть родные? - спросил каймакам.
- Кроме них, никого.
Мужество ребенка потрясало, заставляло сжиматься сердце. Вообще, смотреть на тех, кто сдержанно переносит свое горе, куда тяжелее, чём на тех, кто плачет и убивается: неизвестно, что скрывается за сухими, неподвижными глазами, какие чувства кипят в мерно вздымающейся груди, и потому всегда теряешься, не знаешь, что предпринять.
Каймакам, едва сдерживая слезы, взял маленького Юсу фа за руку и притянул к себе.
- Поедешь со мной?
- Куда?
- Ко мне домой. Я буду любить тебя, как отец. Хорошо?
- Как отец ты не сможешь меня любить. Но я поеду. У тебя тоже никого нет?
- Нет, есть. Но будешь и ты. Вместо сына. У меня нет мальчика.
Он взял Юсуфа за подбородок, приподнял его голову. Юсуф вздрогнул, отвернулся и тихонько отошел в угол.
Закончив следствие и не обнаружив никаких улик, каймакам со своими спутниками возвратился в город. Юсуф был с ним. Он крепко сидел в седле на лошади, которую им дали в деревне. И только ночью, когда его уложили спать в доме каймакама, мальчик потерял сознание и два дня бредил и метался в горячке.
Жена каймакама Шахенде-ханым была отнюдь не в восторге оттого, что в дом привезли какого-то «деревенского ублюдка», и не постеснялась во весь голос заявить об этом в присутствии мальчика.
Саляхаттин-бей женился пять лет назад на девушке вдвое моложе себя. После бурно проведенной молодости, изведав все радости жизни, он вдруг почувствовал усталость и понял, что так жить у него больше нет сил.
В наших маленьких анатолийских городках такие женитьбы - дело привычное. Даже самые сильные люди, продержавшись несколько лет, в конце концов тоже заражаются брачным микробом и, как слепцы, женятся на первой попавшейся девице. При этом меньше всего думают о будущем. Мужчине нужна в доме женщина, а родители девушки боятся упустить «приличную партию». Брачный микроб начинает действовать после свадьбы: люди, которые раньше мечтали показать себя, возвыситься, стремились к какой-то цели и хотели что-то совершить в жизни, опускаются, становятся равнодушными.
