), которого ждали и к которому готовились целый месяц.
В течение всего месяца большинство детей соблюдали пост и молились. Подниматься и завтракать до зари, спать до полудня, а потом бродить с мнимо задумчивым видом - во всем этом было свое особое наслаждение.
В полдень надо было присутствовать на проповеди муллы Салима Ибрадалы в соборной мечети, в час третьей молитвы надо было не пропустить чтения Корана хафызами (Хафыз - человек, знающий наизусть весь Коран; прибавляется к имени как прозвище), а перед вечером взоры и слух обращались к холму, с которого должна была выстрелить пушка, возвещая об окончании дневного поста. Пушку можно было увидеть из любого места в городе, и мальчишки, собираясь на площади, зорко следили за каждым движением пушкаря. Те, кто жил неподалеку от соборной мечети, наблюдали за муэдзином Сары-хафызом, который стоял на балкончике минарета с часами в руках и давал сигнал пушкарю. Как только раздавался выстрел, мальчишки издавали вопль, словно в толпу попал настоящий боевой снаряд, и разбегались по домам. Поздним вечером дети вместе со взрослыми отправлялись на ночную молитву. Но часто выскальзывали из мечети и, воспользовавшись отсутствием взрослых, играли в кофейнях в колечко. Когда кончалась молитва, они собирались вместе и бродили по улицам с толстыми палками в руках или отправлялись драться в гяурский квартал.
Каждый вечер в четверг в обители ордена Кадирие (Кадирие - орден дервишей, мусульманских нищенствующих монахов) происходили радения дервишей. Их ждали с особенным нетерпением. Мальчишки толпились у обители, разглядывая входивших, особенно женщин, а потом, толкаясь, прилипали к окнам и глазели на радеющих дервишей. Иным особо благочестивым мальчикам в качестве особой привилегии разрешалось вместе с отцами входить в обитель и даже участвовать в радениях. Среди всеобщего экстаза, причин которого они не понимали, мальчишки тоже раскачивались из стороны в сторону и время от времени воздевали затуманившийся взор к решеткам, за которыми находились женщины.
Настоящее веселье наступало в дни праздника, следовавшего за рамазаном. В один из таких дней и произошло событие, которое втянуло в круговорот городской жизни Юсуфа, до тех пор державшегося в стороне, и, по существу, положило начало его настоящей жизни здесь.
В первый день праздника, вернувшись с утренней молитвы, Юсуф, в новеньком костюме из «чертовой кожи», улыбаясь, наблюдал, как Шахенде наряжает Муаззез. Вскоре должны были прийти Кязым, Васфи, его сестра Мелиха и Али, с которыми они, наняв повозку, собирались отправиться на прогулку к пристани Акчай. Но пришел Али и сказал, что отец не отпускает Кязыма до обеда, потому что за одно праздничное утро они могут продать больше, чем за целую неделю. Прогулку пришлось перенести на вторую половину дня.
