- Как! - возмутился Исмет Шериф, словно поймал собеседника на месте преступления. - Вам не нравятся даже песни, которые поет Лейла?
- Не нравятся. Песни сами по себе замечательные, но в исполнении балаганной певички они теряют все очарование, присущее безыскусным народным творениям. А слушателям нравится в этих песнях то, что осталось в них подлинного, невзирая на пошлость исполнения. Скажу вам еще одну вещь: эти мелодии - еще не законченные произведения искусства. Настоящий художник обращался бы с ними, как с первоначальным материалом. Они нуждаются в развитии, обработке, переложении на современные инструменты. Не век же исполнять их на двух струнах!
Музыканты снова заняли свои места. Оживление среди публики говорило о том, что ожидается выход королевы песен. Бедри вскочил.
- Поговорим в другой раз. - И, уже направляясь к сцене, обратился к Маджиде - Простите, меня задели за больное место. Всего хорошего!
- Заходи к нам, - пригласил Омер, задерживая его руку. - Мы все в том же пансионе.
- Хорошо, хорошо, неприменно зайду, - пообещал Бедри и взбежал на сцену.
Вскоре показалась и сама королева песен Лейла. Высокая, в длинном розовом платье, она плыла между столиками, одаривая посетителей чарующей улыбкой и на ходу поправляя крашеные завитые волосы рукой, на которой сияли золотые браслеты весом не меньше полукилограмма. Когда певица поднималась по деревянной лесенке, раздались громкие аплодисменты. Лейла приветствовала публику изящным поклоном, взяла у следовавшего за ней официанта отделанную жемчугом розовую сумочку и бросила ему на руки прозрачную пелерину, прикрывавшую ее плечи. Кивнув оркестру, она сложила руки чуть пониже груди и запела красивую, страстную народную песню. У нее был высокий, довольно сильный голос, и пела она совсем неплохо. От красивой, страстной мелодии, рожденной где-то в анатолийских степях, начал вибрировать воздух и задрожала листва деревьев. Песня как будто рвалась вдаль, к морским просторам, и замирала, обессиленная, на берегу. И хотя певица на эстрадный манер смягчала самые резкие и суровые места песни, сообщая не свойственную ей изысканную напевность, красота голоса и грустная покорность интонации производили сильное впечатление. Все слушали ее внимательно, потому ли, что песня была необычайно красива, потому ли, что всех подогревал общий интерес к самой певице. Даже детишки, до того дремавшие на стульях, проснулись и ошарашенно уставились на сцену.
