Больше Омер ничего не мог сказать. Девушка не выказывала никакого смущения от того, что стояла в ночной одежде перед незнакомым юношей. Ее смелый взгляд совсем смутил Омера. Если бы она покраснела и начала с наигранным волнением закрывать то одну, то другую обнаженную часть тела или попыталась убежать, Омер наверняка стал бы отпускать банальные шуточки. Но стоявшая перед ним девушка вела себя естественнее, чем он, и в этом было ее преимущество.
- Да… Я очень расстроен. - Омер запнулся. - Дай бог вам долгой жизни!
- Благодарю вас, - по-прежнему вяло, но учтиво ответила девушка и ушла к себе.
Омер тоже хотел было вернуться в свою комнату, но сообразил, как нелепо выглядела бы тогда его встреча с Маджиде, и направился к умывальнику. Он снял очки, провел мокрой ладонью по лицу и вытерся полотенцем, которое успел за это время свить в жгут. Хотя во рту у него пересохло, он забыл напиться. Вернувшись к себе, Омер долго стоял посреди комнаты. Он понимал, что вел себя глупо и предстал перед девушкой в смешном, жалком виде.
- Черт подери, выказать себя этаким болваном! - пробормотал он. - Уставился на нее так, словно собирался съесть. Кажется, она ужасно рассердилась, хотя и не подала виду. Если бы я был девушкой, я презирал бы таких мужчин.
Он не мог спокойно усидеть на одном месте. Ходить же по комнате из угла в угол тоже не мог - боялся выдать волнение. Поэтому он продолжал стоять посреди комнаты, исполненный неудовлетворения самим собой.
- В жизни нашей так много мелочей и пошлостей! Они-то и делают ее несносной, - проговорил он. «Да что это я», - тут же одернул он себя и, круто повернувшись, вышел из комнаты и спустился по лестнице на первый этаж.
Стол, накрытый белой клеенкой, был уже готов к завтраку. В двери, ведущие из сада, вошла Фатьма, обтирая о передник мокрые руки. Она несла эмалированную кружку с крупными зелеными маслинами.
- Вы садитесь, бей, наши поздно встают, - сказала она, ставя кружку на стол, рядом с тарелкой с сотовым медом.
Омер решил, что если он уйдет, не повидавшись ни с кем, то и на этот раз родственники не будут на него в обиде.
- Дядя уже ушел? - спросил он.
- Нет, еще и не вставал.
Значит, Галиб-эфенди совсем забросил дела. Наконец и он понял, что бесполезно являться в свою лавку на Ягискелеси до утреннего намаза, и решил подольше спать по утрам, полагаясь на своего шестнадцатилетнего мальчишку-приказчика.
Омер подвинул к себе стул и сел. Фатьма налила ему чаю. Наверху послышался шум открываемой двери и чьи-то шаги.
