Он постарался вызвать в памяти лицо девушки, но ему это не удалось. Он только увидел ее как бы издали - стремительную походку, покачивающиеся завитки волос над необычайно красивой, тонкой шеей.
Она стройна, у нее волевой подбородок. А вот какой формы губы или цвет глаз - этого он не помнил.
- Ну какое это может иметь значение?! - пробормотал Омер вслух. - Главное, она не похожа ни на кого в целом мире. Итак, завтра, завтра…
Тут он припомнил, какое горе постигло Маджиде, и даже укорил себя в эгоистической забывчивости.
Может быть, она разделась и легла в постель. А может, сидит, съежившись, в углу комнаты и не смыкает глаз. Или следит за тем же самым бегущим по небу облаком, что и он. Бедняжка, остаться совершенно одинокой в восемнадцать лет! Она вдали от дома, окружена чуждыми ей по духу людьми. Омер знал, как слабеют в такие минуты люди, как ищут, с кем бы поделиться горем.
«Завтра постараюсь ее утешить», - подумал он, но тут же устыдился пошлости собственных мыслей и пог.юрщился. Как ни пытался он обуздать свое воображение, ему это не удавалось. Перед мысленным взглядом проносились картины, одна другой трогательней: он изливает душу перед девушкой, а она ласково и мило внимает.
Омер знал по опыту, что события, мысленно пережитые им, пригрезившиеся в мечтах, никогда не осуществляются в реальности. И при этом полагал, что желания его, по сути, вполне осуществимы, просто судьба несправедлива к нему. Он решил больше не мечтать о сближении с Маджиде. Ведь стоит только вообразить ее своей, как непременно постигнет разочарование. А на сей раз, вопреки обыкновению, неизмеримо важнее были не иллюзии, а реальность. Дабы обмануть судьбу, он пустился на хитрость: стал уверять себя, что все будет плохо. Мозг, уставший от дневной сумятицы и все еще под действием винных паров, постепенно затуманился. Омер заснул у открытого окна, склонив голову на подушку, набитую морской травой.
Когда Омер проснулся, еще не рассвело. Только тонкая белая полоска забрезжила вдали за деревьями сада. Омер потянулся. Слегка ломило шею, так как он спал в неудобной позе; он был молод, и ночная прохлада не повредила ему. Только лицо и руки были неприятно влажными: то ли он обливался потом во сне, то ли воздух был сырой. Омер вытер лицо и руки платком, долго протирал очки. Все еще спали, и он не пошел умываться, чтобы никого не тревожить. К тому же ему было лень двигаться. В саду пели птицы. Еще совсем крошечные листочки шевелились под мягким дуновением ветра и слабо шелестели. Было необыкновенно приятно смотреть, как одна за другой гаснут звезды на небе. Грязные, поросшие мохом черепичные крыши, казалось, оживали в свете зарождающегося дня; прозрачные, как кисея, испарения над деревьями и домами таяли, пропадали. Вся эта картина наполнила Омера ; бодростью и силой. |
