У командного пункта шумно и весело.
Летчики приехали на аэродром раньше обычного. Разбились на группы и громко переговариваются кто о чем. Мы, салажата, держимся солидно, прислушиваемся к разговорам, стараясь из всего почерпнуть ума-разума. Капитан Кобадзе в белом подшлемнике на голове — он уже летал на разведку погоды — рассказывает что-то маленькому рыжеволосому синоптику.
— Видимость — миллион на миллион, — заключает он. Это значит, что в воздух можно выпускать любого.
Речь летчиков прерывалась гулом пробуемых моторов. Струя воздуха чувствовалась и здесь, и летчикам приходилось придерживать фуражки. Мимо КП сновали бензозаправщики и стартеры.
Из-за леса выглянуло солнце. Полосатая «колбаса», висевшая над головами летчиков, словно пустой рукав, сделалась яркой, налетевший ветерок выпрямил ее, и она плавно закачалась, указывая направление воздушного потока.
Подкатил на велосипеде Герасимов. Новенький комбинезон был узок для его массивной фигуры. Кобадзе поздоровался с ним за руку.
— Командир, вы, кажется, были у инженера. Как он?
— Был, Никита Данилович. Он идет на поправку. Передал вам поздравление, просил, чтобы работали на совесть.
— Будьте спокойны, — Герасимов широко улыбнулся.
— А как там работает Мокрушин? — спросил я у него.
— Неплохо. Только чудной больно, словно не от мира сего. — Старшина грузно опустился на седло и отчалил, словно баркас.
— Может, успею сходить на стоянку, — сказал я Кобадзе, — побеседую с ребятами.
— Только не теперь, — отозвался майор Сливко. — Нас могут покликать на КП в любую минуту. Хороший охотник, знаешь, когда собак кормит…
Молодые летчики сегодня летают по кругу. Мы изучаем и отрабатываем элементы полета. От точности их выполнения зависит, как скоро нам доверят более трудные упражнения.
После предполетных указаний командира все разошлись по стоянкам. Мокрушин доложил о готовности самолета к вылету и полез под плоскость — над чем-то принялся «колдовать». Мне это не понравилось. Хотелось, чтобы он сопровождал меня, как это делал механик учебно-тренировочного самолета, когда мы, молодые летчики, «вывозились» в воздух командиром полка.
— Густо смазываешь подкосы. Этак и не увидишь, если лопнет. — Я решил с первого вылета внушить членам экипажа, что они, слава богу, видят перед собой настоящего командира.
Медленно обошел самолет, проверил рули управления, забрался на плоскость. С возвышения хорошо виден был весь аэродром, в эту минуту он напоминал муравейник. Люди копошились у моторов, на плоскостях, под бомболюками. И над всем висела та непродолжительная тишина, после которой начинают дребезжать воздушно-зарядные трубки, пищать запускные вибраторы, реветь моторы.
