— Да, долго. Если бы он взлетал во время бомбежки, самолет могли бы подорвать. Истомин засмотрелся на световые ограничители и ослабил контроль над взлетом. Так часто бывает. Ну, а почему чересчур быстро взлетел Сливко?
— А разве быстро — плохо? — Это уже подал голос Шатунов.
Лобанов и Шатунов — земляки и друзья. Они всегда вместе, как Пат с Паташоном. Они и похожи на них: Лобанов — худой, длинный; Шатунов — маленький, кряжистый. И если уж один из них сказал «А», другой скажет «Б».
— Смотря по обстоятельствам. Хороший кавалерист никогда не пошлет лошадь с места в карьер, потому что знает — этим можно загнать ее. А Сливко о своей лошадке забыл. Если у нее раньше времени выйдет из строя сердце — не беда. Механики поставят другое.
— Выходит, он взлетел с форсажем? — солидно заметил Николай Лобанов.
— Определенно. А злоупотреблять этим нельзя. Самолет может надорваться.
То, что говорил командир, не было для нас откровением, мы знали это еще в училище, но сейчас, на ночном старте, слова эти звучали по-новому, были куда более впечатляющими.
По времени самолеты уже должны были заходить на посадку. Полковник поднялся на мостик, а мы снова стали наблюдать за взлетной полосой.
Голубоватый луч прожектора, будто столб, воткнулся в аспидно-черное небо, а потом упал «а посадочную полосу, осветив выложенное из черных полотнищ «Т» и фигуру стартера с ракетницей в руках.
Оба летчика приземлились хорошо. Мы слышали, как командир сказал в микрофон:
— Молодцом — одиннадцатый, — а спустя минуту — И четверка — молодцом. — Но тотчас же закричал: — Руку с тормозов! Сними с тормозов руку!
Когда самолет с визгом остановился, не пробежав и половины полосы, полковник перегнулся через перила и крикнул нам:
— Видали, соколы? Начисто разувает машину!
Это значило, что майор Сливко не бережет тормозные колодки и покрышки колес.
Как только летчики отрулили в сторону, заработали моторы еще двух самолетов.
Из второй пары командир отстранил от дальнейших, более сложных полетов одного летчика: тот слишком высоко выровнял самолет и произвел посадку на малой скорости.
— Что ж это вы? — сказал полковник тому, кто сделал ошибку. — Доложите, сокол, командиру эскадрильи, пускай-ка проведет с вами дополнительные занятия и даст парочку контрольно-провозных полетов.
— Ну, хлопцы, строговат Батя. И видит все тонко, — заметил Лобанов не без сожаления. — Туговато кой-кому придется.
— Но зато справедлив, — возразил его закадычный дружок Михаил Шатунов.
