С годами и опытом рос спортивный азарт Мартена, и гонок, в которых он участвовал, было почти столько же, сколько святых в календаре. Он не знал покоя. Едва закончив одну гонку, он тотчас записывался на новый старт. На висках у него появилась седина, спина стала горбиться — он был ветераном среди велогонщиков, но этого не замечал и, казалось, даже не знал, сколько ему лет. Как прежде, он приходил последним, но с опозданием гораздо более значительным. В своих молитвах он повторял:
— Господи, я не понимаю, не знаю, почему так выходит…
Однажды летом, во время гонки Париж — Орлеан, взбираясь на холм, который был ему хорошо знаком, он заметил, что у него спустила шина. Пока он менял камеру на обочине дороги, подошли две женщины, и одна, с грудным ребенком на руках, спросила его:
— Не знаете ли вы такого Мартена? Он велогонщик.
Мартен привычно ответил:
— Это я — Мартен. Это я — последний. В следующий раз мои дела пойдут лучше.
— Я твоя жена, Мартен.
Не переставая натягивать шину, он поднял голову и ласково сказал:
— Я очень рад… Вот и дети растут, — добавил он, глядя на младенца, которого принял за одного из своих сыновей.
Жена его смутилась и, показывая на молодую женщину рядом с собой, сказала:
— Мартен, это твоя дочь, она теперь такая же взрослая, как и ты. Она замужем, и твои мальчики тоже женаты…
— Я очень рад… Вот не думал, что они уже такие старые. Как время идет… А это что, мой внук у тебя на руках?
Молодая женщина отвела глаза, а ее мать ответила:
— Нет, Мартен, это не ее сын. Это мой… Ты все не возвращался, и я…
Мартен снова занялся своей шиной и молча стал накачивать ее. Когда он разогнулся, он увидел, что по лицу жены текут слезы, и пробормотал:
— Ты же знаешь, что такое гонщик, сам себе не принадлежишь… Я часто думаю о тебе, но, конечно, это не то, что быть рядом…
Ребенок начал плакать, и, казалось, ничто не могло его успокоить. Мартен очень встревожился. Велосипедным насосом он стал дуть ему в нос, приговаривая тоненьким голоском:
— У-тю-тю…
Малыш засмеялся. Мартен поцеловал его и распрощался со своей семьей.
— Я потерял пять минут, но не жалею об этом, тем более что мне легко их наверстать. Уж на этот раз гонка будет моя.
Он снова взобрался на велосипед, и обе женщины долго следили, как он поднимается в гору. Стоя на педалях, он переносил вес своего тела то на левую, то на правую ногу.
— Как ему трудно, — шептала его жена. — Когда-то, всего пятнадцать лет назад, он брал все подъемы только силой ног, никогда не поднимаясь с седла.
